Победителей не судят.

[Рингиллиан Эрде]

Вместо пролога. И все- таки он позвонил…

- Я в порядке, - раздраженно откликнулась Анжела на испуганные расспросы мужа. – Сейчас выйду.

Но, только она сделала шаг к двери туалета, как новый сильный спазм в желудке заставил женщину опрометью вернуться к унитазу. Выворачивало ее еще сильнее, чем в первую брачную ночь. Тогда Миллер увидела дряблый отвисший живот супруга, заплывшие волосатые ноги с варикозными венами и то, что у других называлось мужским достоинством. Поцелуй в щеку она еще стерпела, но с супружеским сексом вышел облом, потому что ее вырвало от отвращения к Саймону прямо на пол, едва любящий муж попытался ее обнять. Тогда она, попросив прощения, списала конфуз на недавние сильные стрессы, но эта ситуация стала повторяться из раза в раз, стоило ей оказаться с мужем в постели. Да что там постель, Анжела была вынуждена мчаться в туалет после простых объятий! Как, например, сегодня, когда избежать тесного контакта с супругом было невозможно. Этим вечером у них состоялся важный прием, а до него – интервью для нескольких крупных изданий и фотосессия с участием всех членов семьи. Народу собралось много, люди приехали даже из – за границы, разместились все, естественно, в доме у политика. Анжела почти три месяца морально подготавливала себя к предстоящим праздникам, специально составила очень плотный рабочий график, чтобы даже в Рождество и Новый год как можно реже бывать дома. Но ряда мероприятий, таких, как обязательная в семье мужа церемония обмена подарками, домашний бал и совместная поездка на очередной благотворительный прием, избежать она не могла. Как и отказаться от танцев в обнимку с Саймоном. Музыканты вдохновенно играли танго, хозяева и гости радостно кружились по залу. А Миллер в те минуты, когда приходилось крепко прижиматься к мужу, чувствуя и его реакцию на их близость, его похожий на подушку живот (не говоря уже о тошнотворном для нее запахе его парфюма), думала лишь о том, сколько времени ей удастся продержаться на этот раз. Вытерпеть смогла чуть больше часа, причем она вынуждена была не, просто танцевать, но еще и пробовать предлагаемые блюда. Из рук мужа. После семидесяти пяти минут подобного веселья Анжела, придумав срочный телефонный звонок, ушла на третий этаж, где располагались ее с Саймоном супружеские апартаменты, швырнула вечернюю сумочку в угол комнаты, скинула туфли на высоких каблуках и бросилась к туалету. Да, сегодня ей снова повезло: до унитаза добежать она успела. И сейчас Анжела Миллер содрогалась всем телом в ставших привычными приступах неукротимой рвоты, прекращавшейся лишь, когда желудок полностью пустел.

- Черт бы забрал эти праздники, - она с трудом встала и направилась к умывальнику.

Макияж, пусть и жаль потраченного времени, придется смывать, ибо Миллер случайно размазала стрелку на левом веке. Румяна тоже пострадали. Прическу, чуть растрепавшуюся, пока она танцевала, также следовало обновить.

Анжела вынула средство для удаления косметики, взяла спонж и уже начала водить им по лицу, снимая краску, когда в дверь супружеской спальни постучали. Громкий голос Пирса Ниванса (интересно, за каким лысым дьяволом Эшли Грехем вечно настаивает именно на его кандидатуре, едва речь зайдет об охране) хлестнул ее по ушам взрывной волной:

- Сенатор, пятнадцать минут.

Значит, всего четверть часа. Полежать после приступа она не успеет. Времени у нее осталось на душ, повторное нанесение грима и перемену наряда. Анжела вернулась в спальню, где ее муж все еще изображал истукана, аккуратно выскользнула из кремового атласного платья и снова ушла в ванную. На душ потратила три минуты, за следующие семь управилась с надеванием другого, черного шелкового ансамбля (платье в пол с глубоким декольте на груди и спине, дополненное палантином) и приведением лица в безупречный вид. Как ни противно было признавать, но сегодня придется наложить гораздо больше грима, чем позволяет ее положение. А также надеть купленные Саймоном драгоценности.

- Сделай мне одолжение, дорогой, - стараясь говорить ласковым тоном, попросила Миллер. – Подожди снаружи. Помощь мне не нужна.

- Ты уверена?

Анжела ответила мужу изничтожающим взглядом и уставилась на свое отражение, заканчивая макияж.

- Абсолютно. И скажи своей дочери, что сегодня она обязана поехать с нами. На этот раз я не потерплю ее капризов.

- Минни уже ждет.

Анжела гневно оглянулась:

- Она не переоделась?

- Прости, любимая, - муж виновато заморгал, - не успеет.

Анжела швырнула кисточку для румян на туалетный столик:

- Опять. Сколько раз можно говорить об одном и том же?! Хорошо, если твоей дочери безразлична я, она презирает собственных родителей, но хотя бы о своей репутации она могла подумать? Не обижайся, Саймон, сегодня твой маленький бастард смахивает на одну из проституток в «Братстве волка». Но она член семьи сенатора, и не имеет права разрешать себе подобные вольности.

Саймон жалобным голосом принялся оправдывать поступки дочери:

- Вечер тематический. Там же устраивают костюмированный бал, ничего страшного…

Мужчина.… Да другой отец, услышав в адрес своей единственной дочери эпитеты «бастард» и «шлюха», как минимум велел бы жене заткнуться и не лезть, куда ее не позвали. Или же, что однажды без колебаний сделал Леон Кеннеди, хорошенько рванул бы ее за волосы, грубо встряхнул, пригрозив удавить, если она еще раз посмеет раскрыть пасть на его дитя без команды. Саймон же… Господи, это не мужик, его она даже тряпкой назвать не смогла бы. Жалкая слякоть, бесхарактерное существо, тупое ничтожество,… Боже мой, и ЭТО она сама выбрала в мужья?!

- Твоя дочь – дочь члена Конгресса, и у нее есть особые обязательства. Впрочем, после праздников я девчонкой сама займусь.

- Не надо, - голос мужа упал до шепота. – Я не хочу, чтобы Минни опять сбежала к дяде Эвансу или уехала к своей матери. Я мечтал, что она теперь, когда моя мачеха… Анжела, прошу тебя…

- Спускаю тебе с рук в последний раз, понятно? Так и скажи своему бастарду. Или она ведет себя в соответствии со своим положением и выполняет долг, или.… Во всяком случае, одежду ей, если не изменит поведение, я стану покупать сама. Идем.

Супружеские покои они покинули с ослепительными улыбками, не первый год обманывавшими всех, кроме них двоих. Саймон вел жену под локоток, Анжела олицетворяла собой счастье и любезность, беззаботно болтая с падчерицей. Девчонка, что совсем не удивило Анжелу, начала ныть еще до отъезда на прием:

запись создана: 08.08.2015 в 23:36

@темы: Игры престолов, фанфики, Леон/ Ада, обитель зла

Comments

[Рингиллиан Эрде]

Миллер беспомощно посмотрела на отца, встретилась глазами с матерью. В их взглядах она прочитала безоговорочное осуждение. Папа отвернулся, давая понять, что на него она может не рассчитывать, а мама, нежно накрыв рукой ладонь приёмной дочери, с тяжелым вздохом начала утешать расстроившуюся девушку. У их старшей дочери на уме что угодно, но только не семья. Обо всём надо просить, унижаясь и кланяясь, Анжела одержима идеей, сделать удачную карьеру, да замуж выйти. Зачем Анжеле семья? Отец, мать и сестра для неё ненужный балласт, тянущий вниз, мешающий, раздражающий и тормозящий. Не дающий идти вперед.

- Мы с папой сами займемся твоей столичной квартирой, милая, - Карина помогла Маргарет встать и проводила наверх. – Малодушные предатели пусть живут, как хотят. Разве ты забыла, как она нас встретила в ночь нашего возвращения? Опоздала, а потом весь отпуск ходила с кислой рожей, полагая, что мы не видим, как мы ей противны. У неё на уме брак с агентом Кеннеди и блестящая карьера, на родных она себя растрачивать не хочет. Ещё и ловчила, подсовывая нам Алексис.

Пока они шли к комнате сводной сестры, мать громко, так, чтобы слышала Анжела, ругала родную дочь. Проведя на втором этаже около двадцати минут, миссис Миллер спустилась назад в гостиную. Вынула телефон, демонстративно набрала номер той самой девушки, которую она хотела подселить к Анжеле. Дождавшись ответа, скорбным тоном принесла извинения за то, что все планы у них срываются. Бедной девушке надлежит забронировать номер в отеле или снять квартиру.

- Прости, Марта, мне очень жаль, - мать нажала клавишу отбоя, и, наконец – то, повернулась к не понимающей ситуацию Анжеле. – Пошла вон. Ни ученицы моего мужа, ни моя студентка к тебе не приедут. Как и наша младшая дочь. Убирайся. ВОН! – взвизгнула вдруг мать. – Пошла вон отсюда! Живи, как хочешь, только не льсти себе, надеясь лечь под агента Кеннеди. Вон!

Анжела чуть слышным голосом вопросила, на что так сильно обиделась Маргарет, она же знала о планах семьи на ближайшие месяцы. И девушка вовсе не хотела лететь в Вашингтон сейчас, Маргарет не раз повторяла, что намерена до Нового года жить в Гарвардвилле. Мама притворилась, будто не слышит, но отцу сказала, что у них, видимо, в родильном доме украли ребенка, подсунув взамен дочь имбецилов. Только клинический дурак будет спрашивать, чем он оскорбил близкого человека.

Отец сокрушённо кивал, полностью соглашаясь с женой. Та, кого они назвали родной дочерью, и стольким ради неё пожертвовали, не понимает очевидного. Или же она умышленно причинила сестре боль, чтобы оставила та её в покое. Заключительным аккордом в гневном монологе стала жалоба на невозможность спокойно вывезти и разместить в столице их семейную библиотеку.

Пока родители так переговаривались, прикидываясь, будто никого, кроме них двоих, в гостиной нет, Анжела стояла среди комнаты, и отчаянно прокручивала в памяти беседу со сводной сестрой. Где, ну, где тут можно было найти повод для обиды?!

- Извини, мама, - Миллер воспользовалась паузой в разговоре родителей, - но я прошу вас с папой всё-таки пояснить, на что так рассердилась Маргарет. Я лишь сказала, что твою гостью…

Мать вскочила с дивана, подлетела к Анжеле, дала ей сильную пощечину, и распахнула входную дверь:

- ВОН! Вон из моего дома! Живи теперь, как хочешь… Мою гостью… Вы только послушайте эту бессовестную девчонку… Мою… Дрянь неблагодарная! Решила подчеркнуть, что.… Вон!

Такие эскапады и истерики с обвинениями не понятно в чём, вообще – то, были в семействе Миллер нормой. Сцены закатывали как отец, так и мать, редко когда, объясняя детям, на что конкретно они обиделись. Бойкоты после подобных скандалов длились месяцами, родители молчали, игнорируя провинившегося члена семьи, обращаться к ним с извинениями было бесполезно, как и спрашивать, что им угодно. Ни профессор, ни его жена ответом не удостаивали. В тот период, пока длилось наказание, старшие Миллеры озвучивали свои желания в пространство, и для того, чтобы заслужить прощение, надо было все требования исполнять, не привлекая к себе особого внимания.

Поэтому Анжела осталась ждать на крыльце, чтобы услышать, какие планы строят обиженные родители. Первые тридцать минут отец с матерью на все лады обзывали свою старшую дочь непроходимой дурой, позже успокаивали вернувшуюся в гостиную Маргарет. Девушка, наконец – то, изволила объяснить, чем её так оскорбила Анжела. И почему сводная сестра умрёт, но у своей новой родственницы никогда не поселится.

[Рингиллиан Эрде]

«Какая же я дура!!!», - Анжела чуть не стукнула себя по лбу кулаком душевную слепоту и глупость.

Конечно, Маргарет обиделась, когда её интересы задвинули на второй план в угоду чужой девушке. Дали понять, что ждать будут не её, о ней позаботятся по остаточному принципу. Да тут любой человек счёл бы себя униженным, и отказался ехать туда, где его не хотят видеть.

Оживший голос разума печально покрутил пальцем у виска, и ехидно припомнил, как кое - кто совсем недавно строил план побега, спрашивая себя, а не выйти ли ей замуж за парня, желающего избавить её от капризов драгоценной семейки. Некто, давайте не будем тыкать в неё указкой, мысленно рвал на себе волосы и бесился оттого, что дом превращён в хостел на халяву, ни любимого мужчину пригласить, ни самой полноценно отдохнуть. Злился, что поручения гостей отнимают массу времени и сил. Правильно, кстати, сердился, потому, что две трети заданий постояльцы могут сделать сами.

Но голос внутреннего критика оказался сильнее. Ничего сверхъестественного от неё родители и сестра не требовали. Всего – то нужно было приютить Маргарет, оказать мелкую услугу маме, и помочь отцу.

«А я опять всё испортила», - Анжела больно ущипнула себя за руку, и вздрогнула, услышав за спиной шаги домашних.

Ни отец, ни мать, ни Маргарет не взглянули на неё, прошли, обсуждая грядущий вечерний приём. Очень переживали, что всю работу придется брать на себя, тесто поставить некому, никто не сумеет заняться бутербродами к чаю, и нельзя рассчитывать на выпечку. Вся возня с уборкой особняка тоже ляжет на них, хотя подъём любых тяжестей им строго противопоказан. Входную дверь, кстати, отец не запер, оставив полуоткрытой.

Выйдя на крыльцо, академик поставил сумку на столик, вынул записную книжку, и начал вслух читать, что нужно успеть сделать к приходу его коллег. Тут и окна протереть с обеих сторон, пропылесосить и перемыть полы, и заново вытереть пыль, и шторы везде поменять, и все книги из гостиной перенести на второй этаж. Не говоря уже о том, что надо сервировать стол.

Анжела отлично поняла эти намёки, и занялась делом, как только машина отца выехала со двора.

Первым делом она привела в порядок все окна, и повесила новые занавеси. Старые шторы убрала в стиральную машинку, поставив её на деликатный режим. Очистила все горизонтальные поверхности от пыли, и схватила пылесос, судорожно поглядывая на часы. Через тридцать минут она уже носилась с ведром и тряпкой, предварительно унеся всю литературу в одну из комнат второго этажа.

К половине двенадцатого уже выполнила дела, озвученные отцом. Оглядывая идеально убранную комнату, Анжела поймала взглядом циферблат, и тихо охнула: без пяти двенадцать. Но папа и мама, если вечером был запланирован прием, возвращались домой не позже одиннадцати, чтобы проверить, готов ли их дом к приходу гостей! Что случилось?

Миллер пять раз набирала номер матери, после пыталась вызвать отца. Бесполезно: на вызовы никто не отвечал, либо звонок сбрасывали. Анжела промучилась неизвестностью до половины первого, когда в дом вернулась Маргарет. Увидела сводную сестру, брезгливо скривила рот, и вынула телефон:

- Она у нас. Как всегда, ничего не делает. Она не говорит, куда пойдет, и как долго будет прохлаждаться, заставляя вас с папой ждать. Можно было бы Саймона попросить, но он не сумеет уйти с лекции, чтобы вы могли забрать наши книги и вещи. Я сейчас начну уборку, надеюсь, что успею к приходу гостей.

Анжела сестре сказала, что весь дом уже приведен в порядок, но Маргарет, гордо подняв голову, проплыла мимо, вслух рассуждая, что и в какой последовательности ей нужно сделать к приходу папы и мамы. Скрывшись в своей комнате, сильно хлопнула дверью, показывая, что до сих пор сердится. Отсутствовала она не больше пяти минут, в гостиную Маргарет спустилась, таща за собой моющий пылесос.

- Прости, пожалуйста, но я уже… - Анжела хотела сказать, что в особняке чисто, и сводная сестра может не утруждать себя. – Послушай меня, я всё…

Та, резко повернувшись к ней спиной, включила агрегат, и принялась, остервенело водить щёткой по полу. Раздраженно двигала мебель, злобно отталкивала пуфики, не задевая, однако, ни большого стола, ни тех маленьких, что стояли вдоль стен. Приведя в приличный вид пол, девушка обратила свой взор на подоконники. Проведя по одному из них белой тонкой рукой, Маргарет продемонстрировала Анжеле запачканную ладонь, криво усмехнулась:

- И это у неё называется прибрано…

Миллер зажмурилась от стыда и позора. Как она могла проморгать!

Пока она кляла себя за невнимательность, телефон Маргарет зазвонил. Сводная сестра, еще раз ткнув Анжеле в нос покрытые пылью пальцы, ответила математику:

- Как торчала, так и торчит, папа. Она, похоже, намерена вас до второго Пришествия на крыльце держать. Не знаю, когда мы получим назад наши вещи, которые хотели доверить ей. И которые теперь вынуждены, будем увозить сами.

Не забыла милейшая родственница и нажаловаться. Грязи, пыли и мусора столько, что одной тут управиться очень сложно, но она надеется закончить вовремя, и её родителям не надо будет краснеть от стыда. Сказала, что сейчас она приступит к мытью полов, после них займется мебелью, её тоже надо обработать пылесосом. Кое – кто, не станем на него указывать пальцем, решил, что состояние диванов и кресел ускользнет от внимательных глаз гостей. Либо, в силу подлого характера, переложил самую трудную работу на сестру и отца с матерью.

Завершая разговор, Маргарет предложила родителям вернуться домой, не дожидаясь возвращения Анжелы. По мнению нового члена семьи, Миллер пойдет куда угодно, только не к «мужу». У неё же отпуск, а в отпуске люди развлекаются. В кино там ходят, под красивых мужчин ложатся.

- Да, разумеется, можете на меня рассчитывать, - заверила девушка. – Поняла.

Анжела сиплым голосом спросила, какое решение приняли папа и мама. Маргарет повернулась к ней спиной, и отвечать не стала. Воткнув в розетку «вилку» пылесоса, яростно атаковала и без того чистые диваны, кресла, стулья и пуфики.

Миллер постояла, кусая губы, выдохнула, набираясь решимости. Шагнула к сестре, чтобы на минуту отключить технику:

- Маргарет, прости. Что сказали папа и мама? Мне к ним ехать? Или тут ждать?

Никакой реакции. Новенькая родственница, стоя к Анжеле спиной, жалобным тоном изрекла в пространство, дадут ли ей навести в доме порядок. Злобно дернула пылесос к себе:

- И долго ли?

Миллер обошла сестру, чтобы заглянуть ей в глаза. Маргарет же смотрела прямо перед собой, сердито поджав пухлые губы.

- В этом доме прибраться реально? Или мне целый день тут торчать?

Далее Анжелу поставили в известность, что далеко немолодые родители до сих пор ждут на улице, пока некто изволит прохлаждаться. Так же глядя сквозь старшую сестру.

Ещё раз извинившись, капитан Миллер побежала в особняк Саймона.

Папа и мама стояли возле машины, припаркованной в целом квартале от дома, где жила несчастная миссис Кирби. Вид у обоих был самый приветливый, поскольку с ними непринужденно болтала Катрина Ллойд, дочка местного священника.

- Анжела! – обрадовалась мисс Ллойд, сжимая руки бывшей одноклассницы. – Не знала, что ты вернулась в Гарвардвилль!

- Только на время отпуска, вечером вылетаю обратно в Вашингтон, - Миллер растянула губы в вежливой улыбке. – С понедельника вернусь к работе.

- Я в конце года планирую учёбу, - прозрачно намекнула Катрина. – Еще у меня десяток текстов на румынском. Ты говорила, что есть у тебя одна мадам, которая переводами занимается. Может, скину ей через тебя? За недели за три она сделает? За деньги, само собой.

- И получишь кучу проблем, - Анжела чувствовала себя последней дрянью, отказывая давней знакомой ради блага сводной сестры. – С этой, как ты её назвала, мадам, станется засудить и тебя, и даже меня, если ей навяжут работу, выходящую за рамки договора. Она уже жаловалась начальнику полиции. Даже мне, её руководителю, теперь запрещено тревожить её. Кстати, она любовница младшего Цепеша, так что делай выводы. С ним лучше вообще не связываться.

- К себе пожить, пока я учусь, тоже больше не пустишь? – школьная приятельница поняла, что ей деликатно указывают на дверь.

- На эту тему я поговорю со своей сестрой, - Миллер умоляюще глянула на отца, потом устремила взгляд в сторону матери. – Если она согласится, я тебе позвоню.

Катрина не была ни дурой, ни сволочью (Анжела считала иначе), отказ она восприняла совершенно спокойно и с достоинством, чего нельзя сказать о математике и его жене. Стоило мисс Ллойд уйти, как папа и мама завели беседу о подлой эгоистке, использовавшей семью для того, чтобы жить одной, не заботясь об окружающих. Кого они воспитали? Дрянь. Эта дрянь предала их, променяла на мужика, по её вине теперь они сами должны думать, как им перевезти свои книги и вещи младшей дочери.

- Папа… - Анжела понизила голос до шепота. – Мы же условились, что я сегодня…

[Рингиллиан Эрде]

Математик с видом великомученика шумно выдохнул, и принялся названивать Саймону, чтобы уже с ним договориться о возврате библиотеки. «Муж», видимо, профессора не обрадовал, потому что академик Миллер кинул телефон в сумку, обругав «зятя» тупым боровом. Вышеназванный хряк будет занят до восьми вечера, так что библиотеку им не забрать. У Саймона еще и достало наглости указать, что действия профессора не имеют смысла из-за договорённости с предательницей. Зачем увозить контейнер в дом кузины Бесс, если подлая лживая тварь, по недоразумению носящая звание их дочери, уже взяла на себя труд по транспортировке груза. Ни к чему лишний раз нагружать себя и Анжелу, таская контейнер из одного дома в другой.

Ни к чему, так ни к чему, сказала после возмущений мужа миссис Миллер, когда садилась в машину. Они приедут вечером, чтобы забрать свои книги и вещи младшей девочки. А на следующей неделе Карина сама и привезет их имущество в столицу, и пристроит. Раз уж та, кому они позволили назваться их дочерью, совершила новое предательство. Надо еще присмотреть квартиру для Маргарет, сделать там ремонт и должным образом обставить. Закупить мебель, технику, посуду, остальные мелочи. Чтобы бедная девочка, которую отказалась принять подлая и эгоистичная старшая сестра, смогла жить в комфортной обстановке.

- Мама, я же не отказывалась! – Анжела, в последней попытке предотвратить новый длительный бойкот, бросилась к автомобилю со стороны пассажирской дверцы. – Я понимаю, что невольно обидела Маргарет, но…

Мать демонстративно отвернулась. Отец же, как всегда происходило перед новым жестким бойкотом, спокойно дал задний ход, не прекращая говорить с женой. На оправдания и извинения дочери профессор не обращал ни малейшего внимания. Как и его разозленная супруга.

Проводив тоскливым взглядом уехавших родителей, Анжела поплелась в дом. Почему, ну, почему она вечно умудряется испортить отношения с родными? Почему она такая глупая и бестактная? И как ей теперь загладить вину перед сестрой, папой и мамой?

Обедая в компании миссис Кирби, которая всё утро провозилась в оранжерее, Анжела непринужденно улыбалась, ничем не выдавая своего истинного настроения. Когда жена бывшего шефа спросила, хочет ли её невестка принять участие в приборке комнаты Алисы перед визитом специалиста по розыску без вести пропавших детей, Миллер радостно согласилась.

- С удовольствием помогу вам навести там порядок, - Анжела отодвинула стул, одновременно поворачиваясь к распахнутому окну. – Но прежде чем мы пойдем наверх, позвольте мне отнести посуду на кухню.

Очень хорошо, что она стояла к этому самому окну лицом, и успела заметить сводную сестру, гневно шагавшую к дому. На всякий случай, задернув плотную штору, Анжела птицей метнулась в соседнее помещение, чтобы утащить миссис Кирби на второй этаж, где располагалась комната Алисы. Моля Всевышнего о том, чтобы Маргарет не трогала дверной звонок, «счастливая новобрачная» поручила миссис Кирби разобрать платья Алисы и выложить на стол все дневники пропавшей дочери. Заняв, таким образом, «свекровь», старшая из сестёр Миллер побежала к парадной двери, чтобы перехватить девушку раньше, чем та начнет звонить.

- Я пришла за принадлежащими МНЕ вещами, - сжимая кулаки, уведомила Анжелу Маргарет. – Верни мне их. Немедленно.

Руки у неё мелко тряслись, лицо и губы приобрели пугающий землисто – серый оттенок, голос сел от ярости.

- Отдай принадлежащие МНЕ вещи, слышишь?! Верни всё моё назад! ОТДАЙ МНЕ МОИ ВЕЩИ!!! Сейчас же! Я не намерена ждать! И дай мне войти! Не смей держать МЕНЯ за порогом! – потребовала младшая сестра. – Мне плевать, что тут живёт полоумная, на чью дочь я якобы похожа! ВЕРНИ МНЕ МОИ ВЕЩИ! СЕЙЧАС ЖЕ! Отдай моё! Мне принадлежит! Отдай мои вещи!

Она грубо толкнула растерявшуюся до онемения Анжелу, и уже собралась войти, как была очень вовремя поймана капитаном Кирби. Бывший начальник ловко перехватил девушку за руку, прошипел «прекрати истерику», и утащил задыхавшуюся от злобы Маргарет в гараж. Там, несильно встряхнув её за плечи, спросил, за каким чертом она пришла к ним домой, зная, что миссис Кирби серьёзно больна. Сводная сестра, бешено вырываясь, заорала на него, приказывая «сию же секунду» возвратить её собственность. Иначе она за себя не ручается. А ещё ей насрать с высокой горки на старую свихнувшуюся суку. Она, Маргарет, пришла забрать свои вещи, и она их получит.

- Если раньше в другой детдом не загремишь, - пригрозил ей капитан Кирби. – Уж новое казенное заведение я тебе обеспечу. После принудительного лечения в психиатрической клинике. Нравится тебе такой вариант?

Маргарет мгновенно умолкла, и с ужасом воззрилась на полицейского. Кирби же, видя, что удар достиг цели, отпустил руку девушки и обрисовал посеревшей от испуга родственнице Анжелы ближайшую перспективу. Ему, как начальнику полиции, а он уже заступил на этот пост, не составит труда забрать мисс Бофорт у её приёмных родителей для психиатрического освидетельствования, а потом и терапии в условиях самой жесткой изоляции. Когда же Маргарет покинет больницу (что более чем сомнительно), следующим пунктом назначения станет не коттедж семьи Миллер, а другой детский дом. И условия жизни там такие суровые, что мисс Бофорт будет с ностальгией вспоминать время, проведенное в прежнем приюте.

- А сейчас ты, дрянь, уберешься вон, поняла? – старый коп схватил Маргарет за воротник, и направил «гостью» к выходу из гаража. – Анжела, - обратился он к «невестке», - иди домой, отвлеки мою жену. Следи, чтобы к окнам не приближалась, пока твоя юная родственница возвращается к удочерителям. Кстати, девочка: молчи. Ради своего же блага. Папочке и мамочке не стоит знать, о чем мы тут болтали. Иначе больничка, а после неё приют. Анжела, вернись, пожалуйста, в дом,- повторил просьбу прежний начальник.

Маргарет лишь кулаки стискивала, задыхалась, да губы кусала, но больше не орала и не скандалила. И уходила она явно без визгов и воплей, потому что Анжела больше не слышала ни звука. Поднявшись на второй этаж, в комнату, где когда – то жила Алиса, Миллер застала «свекровь» возле стеллажа, сверху донизу заставленного дорогой вечерней обувью. Безумная мать бережно протирала каждую туфельку, и со слезами на глазах ставила назад.

- Как думаешь, Алисе понравится, когда она придёт обратно? Я заказала еще две пары, их должны привезти завтра утром. Алиса любит красивые туфли.

Анжела, ни на минуту не забывая об улыбке, заверила безумную мать, что её девочка будет очень рада.

- А ты теперь сюда взгляни! – миссис Кирби указала на ворох праздничных платьев, тщательно разложенных по кровати и столам. – Сейчас мы с тобой их все развесим, как полагается, чтобы Алиса обрадовалась! И вот еще… - жена бывшего начальника пододвинула собеседнице большую картонную коробку с почтовым логотипом. – Открой, прошу тебя. Правда, красиво?

Целый ящик далеко не дешевой бижутерии. По комплекту на каждое вечернее платье. Понятно, что украшения были заказаны не в Китае, миссис Кирби выписывала для своей дочери вещи из Европы.

[Рингиллиан Эрде]

Раскладывая шкатулки и ящички по бесчисленным полкам, Анжела натужно улыбалась, и с готовностью поддакивала всем рассуждениям «свекрови». Да, конечно, Алиса очень обрадуется, когда снова поселится в своей комнате. Она с удовольствием будет надевать и эти платья, и украшения к ним. Естественно, бедная девочка в одиночку бороться с трудностями бытия, она хочет прийти домой, просто пока не имеет возможности вернуться.

- Кстати, Анжела… - миссис Кирби вдруг застыла, глядя прямо перед собой. – Что, если Алиса вышла замуж? Хотя… - несчастная женщина досадливо потрясла головой, прогоняя дурные мысли. – Бред! Алиса еще слишком маленькая, чтобы говорить о мужчинах, и тем более замужестве! Ей всего восемнадцать исполнилось! Рано думать о браке!

И она весело защебетала о том, как хорошо они все заживут, найдя Алису. Доченька окончит школу, поступит в колледж. В тот, что так близко от их дома. А потом Алису устроят на работу. Тоже неподалеку от коттеджа. На улицах ведь небезопасно, правда? Пусть лучше девочка будет под присмотром…

Монолог миссис Кирби прервал телефонный звонок. «Свекровь», положив на стол чехол с красным платьем, сняла трубку:

- Офицер Ронан? Вы?

Но ответил ей совсем другой человек. Послушав невидимого собеседника, миссис Кирби с дикими воплями «Там Алиса вернулась!» помчалась на первый этаж. Анжела так и не смогла понять, каким образом ей, и прежнему её начальнику удалось поймать «свекровь» у самых дверей, повалить Маргариту на пол, и ввести мощный транквилизатор, оставленный Кариной Миллер. Отключилась миссис Кирби быстро, через минуту она уже не кричала, а только шептала имя дочери, оглядываясь на входную дверь. Когда безумная женщина заснула, новый начальник полиции отнес жену в спальню, уложил там, в кровать, а сам ушел в свой кабинет, откуда созвонился с головным офисом, приказав сделать детализацию всех входящих вызовов на свой домашний номер, начиная со вчерашнего вечера. Информацию получил быстро, сухо поблагодарил, медленно положил трубку, и зло глянул на Анжелу:

- Узнаю автора этого розыгрыша, убью.… Пойдем в гостиную, дочка. Я хочу кое – что тебе сказать.

Спустившись на первый этаж, шеф Кирби усадил Анжелу на диван, помолчал, думая, с чего ему начать. Взял её за руку, и тихо спросил, что произошло в особняке кузины Бесс, какими обидками невролог и математик вместе с приемной дочкой кидаются на этот раз.

- Нет смысла скрываться от меня, девочка моя, - старый полицейский ласково сжал заледеневшие пальцы Анжелы. – Я не хуже Саймона осведомлен о тех безобразных выходках, которые позволяют себе твои родители. Их поведение недопустимо. Их отношение к тебе – насилие в чистом виде, пойми. Насилие и манипуляция.

Кирби говорил долго, объясняя женщине, ставшей для него дочерью, что родители специально культивируют в ней чувство вины, желая иметь под боком бесплатную служанку, готовую терпеть любые унижения за редкие подачки в виде доброго слова. Что на ней вымещают плохое настроение, и перекладывают ответственность за все свои неудачи. Что нельзя допускать подобное безобразие даже со стороны родителей. Такие унизительные, отравляющие отношения надо рвать. Раз и навсегда. Лучше уже сегодня, когда отец с матерью придут за своими вещами.

- Не выходи к ним вечером, милая, пусть сами вывозят и библиотеку, и шмотки этой маленькой дряни, - посоветовал прежний босс.

Анжела отрицательно замотала головой. Никогда. Никогда она не пойдет на предательство, никогда не обманет надежд и ожиданий людей, которым она обязана своим появлением на свет.

- Извините, сэр, мне перед отъездом надо поговорить с Цепешем, - Миллер встала, чтобы уйти наверх. – Извините.

Влада рассердил её неурочный звонок, но ответ из генеральского сыночка она всё-таки выбила. Эммелина была мертва ещё до пожара, причиной смерти стала убойная доза снотворного, девушка скончалась от передозировки. Как подозревал федерал, убийца рассчитывал, что пламя скроет все улики, но, хвала Создателю, юная горе – домоправительница легла спать там, куда огонь не добрался. Анжела спросила, не могла ли Эммелина задохнуться в едком дыму. Младший Цепеш версию удушья отмёл, процитировав капитану полиции протокол, составленный патологоанатомом. А ещё федеральный агент сказал, что перед смертью жертва пила очень дорогой алкоголь, в который, скорее всего, и был подмешан транквилизатор. Спросил, лежало ли что ценное в баре и подвале Миллер – холла. Анжела тут не могла дать точного ответа. Какие – то вина из домашней коллекции папа с мамой переместили в особняк кузины Бесс, запретив трогать эти бутылки, но кое – что, чем семья не сильно дорожила, оставили дома. Поинтересовалась, чем конкретно лакомилась бедная дурочка незадолго до гибели. Узнав про клубничный ликер марки «Сюзанна», брезгливо поморщилась, вспомнив свою реакцию на ту розовую гадость.

- Я чуть не отравилась тем ликером, хотя его и называют элитным, - пожаловалась Анжела.

– Лучше уж выпить старый добрый виски или ту же водку, чем глотать подаренную маме пакость. Химия одна. Кстати, Влад.… У меня к вам одна просьба. Она касается вашей невесты. Нам до сих пор не выделили ставки переводчиков, но работа должна быть сделана. Поговорите с Джулией, хорошо? Убедите её выполнять всё, что нужно ради общего блага. Я же ничего особенного не требую от неё. Ей что, так сложно потратить день – другой из положенного отпуска на поход в Бюро статистики? Ваша невеста никуда не поехала, в городе сидит, может же сходить. И я не себя лично её просила. Повлияйте на неё, хорошо?

Нда.… Если Цепеш с кем и будет беседовать, то только с начальником полиции. На предмет соблюдения трудового законодательства некоторыми руководителями. Этот поганец Анжеле не только завуалировано пригрозил отставкой за злоупотребления полномочиями, он её, офицера полиции, принялся воспитывать, читая ей лекцию о необходимости правильно чередовать труд и отдых. Можно, конечно, превратить свою и чужую работу в круглосуточную каторгу, не покидая офис ни днем, ни ночью. Многие так поступают, отказываясь понимать, что терпению, выносливости, вниманию и качеству есть предел. Что систематические перегрузки чреваты профессиональным выгоранием, нервными срывами, появлением чувства безразличия и уходом из выбранной когда – то сферы деятельности.

Влад еще долго капал бы ей на мозги, но его, слава небесам, кто – то заставил отвлечься от разговора с Анжелой: на заднем плане она услышала приятный мужской голос, позвавший Цепеша. Генеральский сынок сказал, что уже идет, и извинился перед Миллер:

- Прошу прощения, но мне пора. Увидимся в столице. И не забывайте о том, что я вам говорил. Трудоголики плохо заканчивают. Учитесь отдыхать, моя дорогая.

[Рингиллиан Эрде]

Положив трубку на рычаг, Анжела подошла к открытому окну, чтобы обдумать полученные от Влада новости. Значит, глупая девочка умерла до пожара, отравившись, как показало вскрытие, снотворным. Откуда она его взяла? И что это был за препарат? Тихо чертыхнувшись, вызвала Цепеша по сотовому телефону. Ничем её сын генерала не порадовал: где Эммелина украла лекарство, входившее в список «закрытых» снадобий, федералы пока не выяснили, но уже установили, что получить таблетки можно исключительно по рецепту врача, и всего лишь в нескольких конкретных случаях. При шизофрении в период сезонных обострений, и ряде серьезных поведенческих расстройств. Как объяснил Анжеле Влад, украденное Эммелиной средство снимало чувство страха, тревоги и агрессии, а также помогало заснуть. Назначали его при сильных панических атаках и неврозах навязчивых состояний, чтобы снять напряжение.

- Одна моя знакомая принимала это лекарство почти год, - привёл пример Влад. – У неё сын погиб, попал под машину. Но осталась девочка, которую мать с того дня очень боялась потерять. Не займись той семьёй социальная опека, бедный ребенок свихнулся бы под домашним арестом.

Хмм… Алиса Кирби, будь она жива, поняла бы дочку той, неизвестной Анжеле женщины. Девушка прошла через тот же ад. Материнские истерики с криками «Не пущу!», хватания за руки и мольбы не выходить из дома, на улице же так опасно, безобразные сцены в школе, попытки сутками не спускать с дочери глаз, провожая её даже в туалет, привели к побегу от родителей и вмешательству в конфликт Службы защиты детства. Мать прошла обследование, после него – серьезное лечение теми самыми таблетками, которыми отравили Эммелину. Кстати: рецепт на препарат выписывали как психиатры, так и неврологи.

Тут Анжела очень удивилась: с какого боку здесь неврология? Почему? Влад терпеливо разъяснил, что панические атаки, всякие там истерические реакции и неадекватное поведение свойственно людям, перенесшим инсульты, клещевой энцефалит и черепно-мозговые травмы. Потому неврологи и назначают подсыпанное Эммелине успокоительное. С большой, правда, оглядкой и осторожностью.

При этих словах в мыслях капитана полиции зашевелилось одно смутное подозрение, но Миллер, как человек, привыкший думать головой, отбросила свои нездоровые фантазии. Поблагодарила федерала за помощь, повесила трубку, и глянула на часы. Времени до отъезда домой осталось немного. Пора собирать вещи.

Выключая ноутбук, Анжела гнала прочь мучительное ощущение бессильной злости оттого, что все её планы на отдых полетели к чертям из-за внеурочного приезда родителей и сводной сестры. Пять дней, за которые Миллер успела бы написать целую главу, прошли впустую, пять дней!

Ничего не впустую, одернула себя Анжела. Как она только посмела допустить мысль о том, что время, затраченное на уход за папой, мамой и сестрой, прошло зря! Она выполняла свой дочерний долг, священный для каждого порядочного человека. Себя можно ублажать лишь в свободные от помощи родителям часы. Кстати о них… Анжела, внутренне вся, дрожа, набрала номер сводной сестры, затем отца и матери. Никто из членов семьи с ней беседовать не хотел. Позвонила, Миллер и по городскому телефону, трубку которого папа положил на рычаг, едва услышав голос старшей дочери. Всё. Конец. Родные на неё опять сильно обиделись, и вряд ли согласятся говорить с ней на расстоянии.

Анжела переоделась в дорожный брючный костюм, взяла сумку, и спустилась в холл:

- Я съезжу к папе и маме, шеф.

Кирби – старший проводил её долгим печальным взглядом, но с советами лезть не стал. Понимал, что чувство вины, в атмосфере которого воспитана его «невестка», давно уже отучило её критиковать действия домашних. Сказал, что сам её отвезет, поскольку уже начало темнеть.

По дороге к родителям Анжела решила заглянуть в супермаркет. Там она столкнулась с Тимом, бывший бой-френдом Джулии. Тим оказался не один: его сопровождала симпатичная блондинка лет тридцати, на руках которой сидела очаровательная малышка пяти – шести месяцев от роду.

- Добрый вечер, - поприветствовала парочку Миллер. – Странно, Тим, видеть вас в Гарвардвилле. Ваша супруга? – спросила она, глядя на женщину. – У вас прелестная дочка, миссис.

- Почему вы удивляетесь, видя меня тут? – чуть вызывающе спросил отвергнутый ухажер подстилки Влада. – Анна, - обратился он к жене. – Поднимись на второй этаж, пожалуйста. Я не хочу выражаться при тебе и Эмме.

Анна смерила Анжелу враждебным взглядом, и без звука подчинилась мужу. Пока молодая мамаша поднималась по лестнице, капитан Миллер чувствовала исходящую от женщины злость. С какой, позвольте узнать, стати? Они же даже не знакомы.

- Не понимаю, почему вы так агрессивно себя ведете, Тим, - Анжела олицетворяла собой корректность. – Я же проявила вежливый интерес, не более того. Вы жили в столице, потом вдруг уехали. С моей стороны естественно задавать вам вопросы. Вы покинули город по вине Джулии и Влада? Это они вынудили вас сменить место жительства? Я могу вам помочь. Верну вас туда, где…

- Я жил раньше? – перебил мужчина. – Спасибо, не надо. И кстати о Джулии.… Посмей только тронуть её, и ты пожалеешь, что не заразилась во время атаки на аэропорт, поняла?

Взяв с полки две пачки апельсинового сока, Тим ушел, оставив Анжелу в состоянии глубокого недоумения. Почему этот человек упустил шанс отомстить предательнице?

«Может, потому, что винить он должен только себя?»

Свои пьяные истерики, оскорбления и ни на чём не основанные подозрения, свою ревность. И ту пощечину, после которой Тиму запретили приближаться к Джулии меньше, чем на расстояние шести футов.

«Да ни одна уважающая себя женщина не станет терпеть унижающего её мужчину».

Кстати, Джулия помогала любимому человеку восстановиться после командировки в Ирак. Не её вина, что мужчина предпочел алкоголь.

Но в эти, же самые минуты Миллер испытывала досаду оттого, что принцип «враг моего врага – мой друг» не сработал. А она – то так надеялась вернуть Тима в Вашингтон, и с помощью экс – поклонника сильно осложнить Джулии личный фронт и работу.

- Ладно, черт с тобой, других найду, - пробормотала Анжела себе под нос.

У подстилки Влада явно не один «доброжелатель». Надо только их найти, и попросить этих людей оказать содействие.

Подъезжая к дому кузины, Анжела поняла, что прием закончен: гости шумной толпой спускались с крыльца. Провожали их папа с мамой, Маргарет не было видно.

- Я должна помочь с уборкой после вечеринки, сэр, - старшая из сестер Миллер вышла из машины.

Бывший босс, не говоря ни слова, покинул автомобиль вслед за «невесткой». Он знал, что при посторонних никаких спектаклей родители Анжелы устраивать не будут. Обоим придется держаться в рамках приличий.

На людях папа и мама держались с провинившейся дочерью ласково, ни словом, ни жестом, не давая понять посторонним людям, что в семье возник конфликт. Родители даже похвалили свою девочку за успехи в Вашингтоне. Сказали уходящим гостям, что Анжела занимает в столице важный руководящий пост.

- Везет тебе, Карина, - с завистью в голосе призналась импозантная немолодая дама в лиловом шелковом платье. – Твоя дочь – краса и гордость семьи. Не то, что наша девочка Эбби. А ведь какие перспективы перед ней открывались! Какие горизонты! Все свои таланты она зарыла в землю! Все таланты у неё пропали!

[Рингиллиан Эрде]

- Вам, козлам, тебе и папочке, огромное нечеловеческое спасибо, - пьяно огрызнулась на «заслуженный» упрек неопределенного возраста женщина в черном костюме, состоящим из приталенного жакета и узких брючек. – Это же вы, мудаки поганые, выли и ныли, что помощь вам нужна.… Все мозги мне выебали, суки.… Ненавижу вас! – Эбби сорвалась на истерический визг. – Всю жизнь мою вы, две суки, отец и ты, проебали! Прессовали, пока я не сломалась…

Мать схватила её за локоть, и быстро, чтобы дочка не ляпнула чего ещё, утащила Абигайль в машину:

- Извини, Карина, - криво улыбнулась. – Модельное прошлое дает о себе знать,… Больше мы её не привезем. Дали слабину, разрешили выйти из дому за хорошее поведение – и на тебе. Извини. Нам очень жаль.

Анжеле же было жаль их дочь, нашедшую утешение на дне бутылки. Эбби была отличной иллюстрацией того, что гарантированно случится и с девицей Миллер, если она уступит требованиям родителей. Она тоже в ближайшие годы сопьется, не зная, куда себя деть. Вернее, ей будет, чем занять освободившееся время, но она не сможет забыть, ни Леона, ни работу в полиции, которую пришлось бы поменять на участь домашней секретарши, если бы папа и мама продолжили настаивать на возвращении старшей дочери в Гарвардвилль. Анжела знала себя, и отдавала себе отчет в том, что закончит так же, как Эбби. Если не хуже. Конечно, Миллер не будет устраивать истерик, как на публике, так и дома, но что в итоге удавится от тоски и безысходности, это точно. Значит, надо срочно задобрить сестру, заслужить прощение папы и мамы, чтобы семья позволила со спокойной совестью (и домашней библиотекой) уехать назад в Вашингтон.

«Есть еще один вариант, - язвительно вставил внутренний критик. – Можно вообще забить на этот милый гадючник, и свалить домой, не беря на себя обузу. На кой черт тебе сдались их книжонки?»

Такого предательства, как разрыв отношений с родными, Анжела не могла себе позволить. Она хорошая дочь, она сделает всё ради своих домашних.

Которые не упустили возможности унизить её. Как только гости разошлись, папа завел машину, и поехал к семье Кирби – забирать вещи. Контейнер с книгами и имущество младшей девочки. Анжелу супруги Миллеры проигнорировали. Но навести, глянец на кухне милостиво разрешили, пожаловавшись в пространство на усталость после банкета, при появлении тех, кто, ни черта не делает в отпуске. Бывший шеф, бессильно ругнувшись, поехал за «Фордом» родителей своей «невестки». Он и рад был бы устроить обнаглевшим ученым примерную взбучку, но понимал, что сделает только хуже: с папеньки и маменьки его дорогой девочки станется довести Анжелу до петли своим бойкотом. Потому он и промолчал.

Пока родители ездили в дом к Кирби, Анжела успела и посуду вымыть, и просушить, и расставить на полках. Маргарет ей не помогала – ушла к себе, увидев нового начальника полиции. Старшая сестра долго мучилась, решая, подняться ей вслед за девушкой или нет, учитывая утреннюю стычку в гараже. Победило чувство вины. Анжела осторожно постучала и спросила, можно ли ей войти. Маргарет вышла к ней сама, почему – то в дорожной одежде, и с рюкзаком:

- Можно мне в новый приют хоть немного личных вещей забрать? Вы ведь пришли меня в очередной концлагерь отвезти? Так? Я готова. Боюсь только, что в другом детском доме не вынесу унижений и покончу с собой. Вы можете подсказать, как умереть без боли?

Анжела впала в столбняк:

- Что?

Сводная сестра повторила свой вопрос насчет концлагеря и способа самоубийства.

- Скажите, в какой приют меня сегодня поместят? Вы ведь приехали отнять меня у родных, так? – дрожащим голосом настаивала девица Бофорт. – Папе и маме я еще ничего не говорила.… Или меня сразу же в психиатрическую клинику, чтобы на мне опыты ставили? Там узниц помещают в ледяные ванны на ночь? Санитары будут меня по ночам насиловать? Электрическим шоком станут пытать? – она плавно скатывалась в уже знакомую Анжеле истерику. – Не молчите, умоляю! Через какие унижения мне предстоит пройти, чтобы умилостивить вас и того, который пугал меня утром? Что со мной сделают? Куда вы меня отвезете?

Будь капитан Миллер более внимательна и менее восприимчива к эмоциональному шантажу, она срисовала бы умелую игру на публику. Но, к большому сожалению, полученное ею воспитание не позволяло отличать притворство от настоящего страха. Анжела полностью растерялась, и теперь бессильно переминалась с ноги на ногу, не зная, как реагировать на слова Маргарет. А та уже рыдала, умоляя не забирать её у родных. Она ничего дурного не сделала, всего лишь хотела забрать свои вещи, что в её поступке противозаконного? Почему её стали пугать и угрожать ей?

Кое – как овладев собой, Анжела, очень осторожно успокоила сестру:

- Тебе нечего и некого бояться, уверяю тебя…

Битых тридцать минут она убеждала девицу Бофорт в том, что новый начальник полиции говорил, находясь в дурном расположении духа, и не совсем хорошо понимал суть собственных слов. Он давно живет с помешанной женой, вследствие чего его нервная система оставляет желать лучшего. А еще у него военный синдром, при котором человек неадекватно реагирует даже на выпады разгневанного подростка. Долго просила у Маргарет прощения за свое поведение, уговаривая сестру уехать вместе с ней.

- Ради твоей же безопасности, милая, - Анжела раздраженно оглянулась на зазвонивший домашний телефон. – Извини, я сниму трубку. Может, мама или папа… Абигайль?! – возмущению Анжелы не было предела. – Проспись, в конце концов! Нет, с пьяными я не разговариваю. Всё, хватит.

Зло кинула трубку на рычаг, и повернулась к сестре, чтобы продолжить извинения, но Маргарет в коридоре уже не было. Судя по сухому щелчку замка, девушка заперлась в своей комнате на ключ.

Анжела деликатно постучала:

- Маргарет, открой, пожалуйста…

Тишина. Из-за двери не доносилось ни звука, зато в нагрудном кармане завибрировал мобильный. Чтобы не тревожить сестру болтовней, Миллер ушла на первый этаж, и только там ответила Саймону:

- Что случилось?

[Рингиллиан Эрде]

Вот чёрт… Мало было ссоры с родителями и обид Маргарет, так еще и сегодняшний вылет сорвался! Сдавленным от бешенства голосом Анжела спросила, куда смотрела служба безопасности аэропорта, раз умудрилась проворонить психопатку, угнавшую автобус, и на этом автобусе повредившую именно тот частный борт, который ночью отбывал в столицу.

- Других рейсов на Вашингтон нет, - промямлил «муж», уныло сопя в трубку. – Следующий самолет лишь завтра вечером, если тебя…

Она нажала клавишу отбоя. Достало уже слушать нытье. Достало! Подобрать иной путь, задействовать своих приятелей по армии, чтобы они организовали поездку? Нет, не слышал. Саймону проще ныть и стонать, нежели хоть что – то сделать самому.

Анжела обессилено рухнула на стул, и грустно оглядела идеально убранную комнату. Чем бы еще заняться, чтобы не сидеть в темноте? Может, замесить тесто к утреннему чаепитию? И составить список покупок, чтобы папа и мама могли завтра отдохнуть?

Она уже ставила тесто на нижнюю полку холодильника, когда вернулись родители, и пришла из своей спальни Маргарет.
- Доченька, - медоточиво попросила мама, с нежностью глядя на сводную сестру. – Поднимись к себе, мы с папой не хотим говорить в присутствии посторонних. Я расскажу тебе о наших планах наверху.

Девушка, смерив Анжелу гордым взглядом, грациозно удалилась. Куда только делить её страх, ужас и смирение, проявленные Маргарет во время недавнего разговора, состоявшегося до приезда родителей! И почему она им ничего не сказала об угрозах капитана Кирби (Анжеле трудно было привыкнуть к новому статусу своего бывшего шефа)? Так сильно испугалась, или решила дать ей, Анжеле, возможность загладить свои отвратительные поступки?

Додумать эту мысль она не успела: в гостиную пришли сердитые родители. Сели и завели невеселый разговор о том, как же им теперь жить, где поселить единственную дочь, раз уж ей жизненно необходимо уехать, как доставить в Вашингтон семейную библиотеку. Будь у профессора и невролога еще дети, вот они бы помогли, взяв на себя и доставку контейнера, и заботы о Маргарет.

Советовались и решали родители долго, почти до полуночи. Папа сетовал, что из-за предстоящей поездки в другой город сорвутся ранее намеченные лекции, мама утешала супруга, приняв нелегкое решение лететь самой. Ничего страшного, на днях она соберется, возьмет единственную дочь, и вместе с ней уедет в столицу. Квартиру для девочки снимет, домработницу наймёт, чтобы Маргарет не было так страшно на первых порах.

- Я, скорее всего, поживу с доченькой около месяца, - Карина Миллер встала, не сводя глаз с настенных часов. – Помогу ей адаптироваться, потом…

- Милая, - ласково прервал речь матери папа, - тут уши чужие сидят, не надо им слушать. Пошли на второй этаж. И не торопись ты уезжать. Нужно же с кем – то из наших столичных друзей созвониться, чтобы тебя и Маргарет встретили в аэропорту. Квартиру я сам забронирую вам отсюда, вы не должны селиться в отеле. Хочу, чтобы вы с Маргарет поехали сразу домой, понимаешь? На выбор подходящего жилья уйдет дня три.

Плюс неделя (если повезет) на улаживание всех формальностей. Пока отец вещал в пространство, Анжела судорожно подсчитывала в уме даты, и мучительно соображала, успеет ли она вернуться в Вашингтон. Саймон сказал, что следующий рейс до столицы завтра вечером,… Слава Богу, она справится. Успеет.

Также из беседы родителей она поняла, что младшая сестра намерена жить одна. В шестнадцать лет?! После всех стрессов, перенесенных в детском доме?!

- Папа… - Анжела робко кашлянула, надеясь, что отец прислушается к ней. – Папа, Маргарет может поехать со мной.… И жить у меня… Ей тяжело будет…

Академик небрежно хлопнул дверью у неё перед носом. Мама вообще пропустила её слова мимо ушей, не забыв сказать книжному шкафу, как сложно жить, когда предают дети. Карина Миллер была так зла, что на этот раз заперла кухню, и забрала ключ с собой, лишая Анжелу последнего пути к примирению.

Она простояла у окна в гостиной до трех часов утра, глядя прямо перед собой. Не знала, ни что делать, ни куда идти. Все вызовы Саймона раздраженно сбрасывала, понимая, что ничего, кроме нытья, она от «мужа» не услышит.
Когда телефон загудел в десятый раз, Анжела вымученно прошептала:

- Да, Саймон, что тебе?

Но позвонил ей вовсе не «супруг», а Саския, одна из коллег Влада Цепеша. Извинилась за поздний вызов, и попросила Анжелу открыть дверь.

- Простите, капитан Миллер, ситуация не терпит отлагательств…

Оказавшись в гостиной, Саския сказала, что она хочет видеть родителей Анжелы и Маргарет.

- Среди ночи?! – удивилась Анжела. – Может, я сумею вам помочь? Если дело связано с миссис Бауман…

К ужасу капитана полиции, проблема заключалась в Абигайль. Последний раз её видели живой на банкете в доме у старших Миллеров, после него Эбби, оказывается, сбежала из дома, оставив семье записку жуткого содержания. Перепуганные родители обратились сразу в ФБР, боясь за свою почти невменяемую дочь. По их словам, Абигайль была счастлива, живя с папой и мамой. Она спокойно вела дом, и наслаждалась тихо мирной жизнью. Почему она вдруг ушла, они понять не в состоянии.

- Свист художественный, как выражается Крис, - покачала головой Саския. – Не верю я им. Не верю. Не та Абигайль женщина, чтобы сутками торчать дома, ожидая папочку и мамочку.

- Абигайль – хорошая дочь, она выполняла свой долг перед теми, кому она обязана своим появлением на свет, - осадила дамочку – федерала Анжела.

Саския презрительно хихикнула, а Миллер, выйдя из себя, попросила не забывать, что родителей надлежит чтить, ставя их нужды неизмеримо выше собственных амбиций. Если отец и мать велят, надо подчиняться. Подчиняться и молчать. Молчать и служить. Служить и благодарить за то, что родители разрешили тебе помогать им. Да это не отец и мать должны просить, а ты сама каждую секунду обязана интересоваться, чем еще ты можешь угодить!

Господи, с кем она говорит о дочернем долге?! Кому она пытается внушить ценности, естественные для каждой порядочной дочери? Девице, сбежавшей в убежище для подростков, едва её мать родила второго ребенка? Наглой особе, выцарапавшей себе право на раздельное проживание? Дряни, лишившей отчима родительских прав? Эгоистке, оравшей на родных из-за того, что заботы о маленьком братике отнимают её драгоценное время, которое она хочет тратить на развлечения? Паршивке, что много лет спустя не пустила юношу в свою квартиру, а вынудила идти в студенческое общежитие?

- Не путайте, пожалуйста, капитан Миллер, уважение к родителям с вылизыванием их же задниц, - отмахнулась Саския. – Решение рожать еще одного ребенка принимала не я, а моя мать и её второй муж. И их доходы вполне позволяли нанять профессиональную няню, вместо того, чтобы сажать мальчишку на мою шею, приучая к мысли о собственной исключительности пополам с вседозволенностью. Мне не нужен брат, чьи отношения со мной ограничиваются словом «дай». Впрочем, моя личная жизнь вас не касается. Я хочу знать, что произошло сегодня вечером на банкете. И потрудитесь разбудить ваших родителей. Мне надо поговорить с ними обоими.

Слава Создателю, тревожить папу и маму не пришлось: они уже спускались по лестнице, за ними шла Маргарет. Церемонию приветствия супруги Миллеры опустили, младшая сестра также не сочла нужным поздороваться. Как с Саскией, так и с Анжелой.

Войдя в гостиную, отец приказал дать ему исчерпывающие объяснения. По какому право ФБР вламывается к ним домой ночью, тревожит их, и мешает им отдыхать?

[Рингиллиан Эрде]

- Абигайль Уильямс, с большой долей вероятности, убежала из дома, желая совершить суицид, - Саския притворилась, будто не слышит агрессии в голосе математика. – Вы должны рассказать мне о вчерашнем мероприятии, сэр.

Папа мгновенно поставил собеседницу на место, высокомерно кинув, что он никому и ничего не обязан, показания он даст только в присутствии семейного адвоката. И не сейчас. Приходите в рабочее время. То есть не раньше понедельника. Пригрозив жалобой на имя министра юстиции, крупными шагами прошествовал к входной двери, рывком распахнул:

- Уходите, пока я не велел уволить вас за злоупотребление полномочиями.

Саскию эта угроза насмешила. Напарница Влада, закатывая глаза, расхохоталась, спросив, в курсе ли профессор, что отказ давать показания есть серьезное нарушение закона. Впрочем, не хочет академик разговаривать сейчас, когда еще есть шанс пойти по делу свидетелем, а не обвиняемым – его дело. Родители Абигайль сказали, что ответственность за возможную гибель их дочери лежит на Миллерах.

- Что за бред? – ринулась в бой Анжела. – Это они её довели, вынудив бросить работу и перебраться к ним! Оба давили на неё, заставляя вернуться в их дом! Хотели иметь бесплатную кухарку, секретаршу и горничную! Абигайль жаловалась мне!

Конечно, жалобами рассказы Эбби назвать трудно, поскольку женщины связывались крайне редко. Поздравляли друг друга с днем рождения. Но и в эти мгновения Абигайль не уставала стонать, как её достали домашние. «Подай – принеси – убери – налей – запиши – не зли нас – пошла вон». Так замучили, что бедняжка Эбби начала пить, превратившись за несколько лет жизни с родителями в самую настоящую алкоголичку.

Саския слушала Анжелу очень внимательно, успевая делать записи в ежедневнике. Дав Миллер выговориться, принялась за других членов семьи. Маргарет, конечно, ничего не знала, а вот папа и мама, успевшие прийти в себя, с плохо скрываемой радостью закопали родителей Эбби. Дражайшая миссис Уильямс, сюрприз - сюрприз, выясняла у знаменитого невролога, как с наименьшими потерями лишить человека дееспособности, и насильно вернуть домой. Класть дочь в клинику Уильямсы не хотели, им было нужно, чтобы Абигайль находилась при «особах». В обществе же эти «особы» восхищались дочерью, ставя её в пример всем остальным. Смотрите на нашу Эбби: она хорошая дочь, помогает родителям.

- Наша семья не имеет отношения ни к побегу, ни к вероятной смерти мисс Абигайль Уильямс, - разъяренным тоном закончил отец. – Да, Эбби у нас сильно напилась, и устроила истерику с обвинениями, но они были направлены не против нас.

Саския поблагодарила за информацию, и попросила Анжелу выйти на улицу. Есть приватный разговор. Миллер, полная самых дурных предчувствий, пошла за коллегой Цепеша.

- Если город был так хорошо осведомлен о проблемах семьи Уильямс, почему никто не вмешался, чтобы помочь Абигайль? Отчего ваши родители не донесли в полицию?

Да… Такое чувство, что эта мадам из ФБР только вчера появилась на свет. Она что, не в курсе понятий «неприкосновенность частной жизни», «личная тайна», «личная жизнь»? Эта блондинистая дура забыла, что вторгаться во все названные сферы можно, лишь, когда человек сам обращается в правоохранительные органы за защитой? Какие диктофонные записи?! Откуда?! Разве Карина Миллер, ведя прием, знает заранее, о чем с ней будут говорить?! Господи, кого же понабрали в ФБР.… Этих бы «специалистов» выгнать всех ссаным веником, как однажды выразилась Клэр. Профессионалы, да…

С бледной физиономии Саскии не сходила скептическая ухмылка, пока Анжела вправляла ей то, что у других людей называется мозгами. Выслушав, спросила, готова ли мисс Миллер принять участие в поисках пропавшей женщины.

- Я для вас не мисс, а капитан Миллер, - одернула блондинку Анжела. – В поисках участие приму, а пока извольте оставить нас в покое. Дайте мне знать, когда сформируете группу.

Федеральная дура хмыкала ей в спину, пока Миллер закрывала дверь, и поворачивала ключ в замке.

Родители и сестра сидели в гостиной. Когда Анжела вошла, все трое уставились на неё в ожидании самого подробного отчёта. Сесть, ни рядом с ними, ни на стул не позволили. Одного взгляда папы Миллер хватило, чтобы понять: родные на неё сердиты, и она в их присутствии обязана стоять.

Она пересказала свой разговор с Саскией, не забыв испросить дозволения работать вместе с федералами. Маргарет дёрнула углом рта, зло буркнула, что кое у кого на уме кто угодно, только не семья, и удалилась к себе. Родители ушли вслед за приемной дочерью, не затрудняя себя ответом. Анжела осталась в гостиной одна. Стоя у порога, она слышала, как мама делится с отцом планами на поездку в столицу. Папа рекомендовал супруге не торопиться, повторяя, что необходимо найти того, кто приедет за ней и Маргарет в аэропорт, встретит, поможет с погрузкой вещей, квартирой и прочими делами. Есть один порядочный человек, много чем обязанный математику. Профессор Миллер решил, что утром свяжется с ним и договорится.

- Плохо только, что ты тут останешься один, когда мы с Маргарет уедем, - расстроено сказала мама, открывая дверь, ведущую на второй этаж. – Кузина Бесс не вернется до конца осени.

Папу это обстоятельство лишь порадовало: чем реже они видят грубиянку – родственницу, тем лучше. А что один будет жить, без помощи, так ему не привыкать. Справлялся же он после побега подлой лживой предательницы.

Когда разговор на лестнице прекратился, и в доме наступила тишина, Анжела села на подоконник, чтобы решить, как поступить дальше. Можно, конечно, завтра улететь, и в понедельник спокойно приступить к работе, бросив папу тут одного. Но в этом случае родные её больше не простят и не примут. Значит, надо продлить отпуск, и неотлучно находиться возле отца, пока мама в Вашингтоне. А им с сестрой предложить ключ от своей квартиры, чтобы им было, где жить по приезде в столицу.

В седьмом часу Анжела позвонила Мортону (он сегодня заступал на суточное дежурство), и предупредила, что ей необходим бессрочный отпуск за свой счёт. Надолго? Трудно сказать, месяц минимум. А может, и всё лето. Из-за дела Бауманов.

Мортон оказался понимающим начальником – спокойно продлил ей отпуск, дав совет заручиться поддержкой хороших адвокатов, чтобы те охлаждали пыл агентов ФБР.

[Рингиллиан Эрде]

Во время разговора с шефом Анжела не забывала прислушиваться к звукам на втором этаже. Когда хлопнула дверь одной из спален, Миллер, быстро извинилась перед Мортоном и убрала телефон, чтобы подобающим образом встретить родных.

Вниз пока спустилась только Маргарет. Вид у неё был сонный и недовольный. Зло, глянув на Анжелу, девушка прошла в центр гостиной, заняла одно из кресел, выжидающе уставившись на сводную сестру:

- Долго ли завтрака ждать? Эй, ты!

Не дождавшись ответа, с раздраженным стоном встала, ушла в соседнее помещение, и сердито захлопала там дверцами шкафчиков. Анжела, не спавшая всю ночь, с опозданием сообразила, что обращалась – то Маргарет к ней. Стряхнув оцепенение, ринулась на кухню, заглаживать вину:

- Прости, пожалуйста, я не сразу поняла,… Что ты хочешь на завтрак?

Ответ гласил, что уже ничего не надо, Маргарет всё сделает сама. Для папы и мамы тоже. Раз уж кое – кто забыл свои обязанности.

- Я не забыла, дело в том, что…

- Мне наплевать! – отрезала мисс Бофорт, поворачиваясь с ней спиной. – Заткнись! И так по твоей вине голова после бессонной ночи болит! Заткнись! Поняла? И пошла вон, я сама справлюсь. Ты вроде как собиралась пьяницу искать. Вот и вали к федералам за крутой карьерой. Пошла вон.

Она не боялась получить от Анжелы достойный отпор. Поняла уже, что её старшая сестра, когда речь заходит о семье, превращается в кусок пластилина, которому можно придать любую форму. Что главенствует тут сильнейшее чувство вины. И Маргарет не собиралась упускать выгоду таких отношений. Несмотря на свой юный возраст, девушка уже умела манипулировать окружающими, заставляя их выполнять её капризы.

Порывшись на полках, мисс Бофорт принялась сетовать на отсутствие итальянских крекеров к чаю. Тяжко завздыхала о том, что некому идти в магазин, и с трудом удержала смешок, услышав робкий голос Анжелы. Старшая сестрица, эта непроходимая дура, жалким тоном предлагала свои услуги. «Поколебавшись» пять минут, Маргарет милостиво кивнула: ладно, иди. Не забудь ещё этот список прихватить. И поторопись, папа с мамой скоро встанут.

Анжела глянула на часы и мысленно ахнула: времени было в обрез. Быстро умывшись и накрасившись, она вылетела на улицу, молясь о том, чтобы успеть совершить покупки до того, как встанут родители. Пробегая мимо коттеджа миссис Ульман, Миллер увидела стоящего на балконе Влада. Цепеш бесстыдно щеголял обнаженным торсом, изуродованным ровными глубокими шрамами, покрывавшими как отлично прокачанный живот, так и крепкую грудь. На следы автокатастрофы эти отметины были не похожи, раны федералу явно наносили умышленно. Не тот ли маньяк «потрудился»? Миллер даже ощутила нечто вроде почтения к представителю конкурирующей конторы.

Однако в следующий момент симпатии к Владу испарились, стоило ему поймать её заинтересованный взгляд. Цепеш схватил халат, поспешно надел, и ушел в комнату. Надо же, какие мы стеснительные! Чужие заслуги присвоить, так не постыдился! А тут прикрылся, точно девственница!

В магазине Анжела выбросила из головы и Влада, и его глупое поведение, сосредоточившись на потребностях родных людей. Купила и крекеры, и сыр, и мамину любимую минеральную воду, поминутно сверяясь со списком, полученным от Маргарет. По пути к кассе ещё раз перечитала, чтобы ничего не забыть. Слава Богу, сегодня она никаких ошибок не допустила, взяв только то, что заказала сестра. Хотела прихватить маковый рулет, чтобы вечером порадовать миссис Кирби, но наткнулась взглядом на хрупкую блондинку, и забыла о своих намерениях.

Шерри?! Она – то тут что делает?

Девчонка Биркин стояла к Анжеле спиной, выбирая конфеты, и одновременно трещала по телефону. С Леоном, который, как поняла из подслушанного разговора Миллер, и не думал уезжать из Гарвардвилля. Он, оказывается, до сих пор находился в городе. В приятной, как можно было догадаться, компании.

- Не знала, что ты к нам в гости приехала, - подошла к Шерри Анжела.

Приемная дочка агента Кеннеди вздрогнула и обернулась, спешно прицепляя к своей хорошенькой мордочке вежливую улыбку:

- Привет, рада тебя видеть.

Заметно. Уж до такого откровенного вранья девчонка могла бы и не опускаться. Анжела поинтересовалась, как дела у Леона, и где он сейчас. Белокурая бесстыдница солгала, будто её опекун уже в столице, отлеживается после ранения.

- Извини, но мне пора, - Биркин положила в корзинку апельсиновый сок. – Дел много. Пока.

В дом кузины Бесс Анжела вернулась полностью разбитой. Дело было вовсе не в переутомлении, добила её встреча с Шерри.

- Чего такая кислая физиономия? Чем ты опять недовольна? – скривилась Маргарет, когда старшая сестра вошла на кухню. – Если не хочешь помогать нам, вали, без тебя управимся. Смотреть тошно на твою рожу.… Дай сюда!

Отняв у Анжелы сумки с покупками, принялась разбирать, не переставая ругать родственницу за её неприветливый вид. Выложив на стол последний сверток, возмущенно откинула назад длинные волосы:

- А мороженое где?

[Рингиллиан Эрде]

Анжела, вынув из кармана список, тихо сказала, что десерта в перечне не было. Маргарет, швырнув на пол, пустую торбу, почти беззвучно бросила слово «дура», и ушла наверх. Миллер, в который раз чувствуя себя последней дрянью, вынула из холодильника тесто, чтобы приготовить лимонники к утреннему чаепитию.

Завтрак проходил в обстановке враждебного молчания. Прежде чем сесть за стол, папа позвонил мужчине, который должен был помочь Карине, когда та приедет в Вашингтон. Беседа, как уяснила себе Анжела, отца разозлила: математик, повысив голос, напомнил парню, что за ним числится долг, и его следует отдать, приехав в аэропорт, за миссис Миллер и её дочерью.

- Мерзавец… - выдохнул папа, кинув телефон на подоконник.

Молодой подлец, для которого академик сделал столько всего хорошего, посмел заявить, что у него нет возможности заняться проблемами семьи своего благодетеля. Он, видите ли, в отпуске!

Мама, скорбно покачав головой, стала успокаивать мужа: ничего, сами свои дела устроим. Вот билеты с дочкой закажем, прилетим в Вашингтон, квартиру для девочки снимем.… Справимся. В первый раз, что ли?

Анжела, которой родители так и не позволили сесть за семейный стол, воспользовалась паузой, чтобы предложить матери с сестрой свое жилье. Карина Миллер, метнув на родную дочь знакомый гневный взгляд, спросила, чем тут, на их кухне, занята бессовестная карьеристка.

- Тебе же вроде среди федеральных агентов положено сейчас быть, - издевательски заметила мама. – И тебя сюда никто не звал.

Слава Богу, бойкот прекратился. Значит, прощение у домашних заслужить еще можно. Главное – никого теперь не обидеть.

Анжела тщательней обычного подбирала слова, когда приносила сестре и родителям извинения за свои проступки, а позже упрашивала их поселиться в её столичной квартире. Там же стоило и библиотеку разместить.

Отец с матерью насмешливо переглядывались и молчали, заговорила только сводная сестра. Кое – кому легко быть такой доброй, когда самой ничего делать не надо. Это же не Анжела должна будет подрываться, чтобы лететь, сопровождая контейнер с книгами в другой город. И это не она подвергнет себя новому стрессу, связанному с жизнью в чужой квартире. Ремонт же так и не сделан.

Анжела, молясь о том, чтобы сестра не обиделась, дала обещание приступить к работе сразу, как приедет в Вашингтон.

- Обещаю, что твоя комната будет готова…

- А кто сказал, что я согласилась жить с тобой? – вздернула брови Маргарет. – Не обижайся, но ты последняя, в чей дом я войду. Даже гостить у тебя не хочу. Ходишь тут с такой рожей, что от одного взгляда на тебя удавиться тянет. Ты, дорогая сестрица, считаешь меня дурой? Думаешь, я не вижу, как тебе противно помогать семье? Тебя в нашем доме никто и не держит, катись. Можно подумать, что мы тут пропадем без твоего участия. Катись! Строй свою карьеру! Вали!

Родители в это злое утро разделили точку зрения младшей дочери, мило посоветовав Анжеле сосредоточиться на своей персоне, а о семье забыть.

- Будь любезна закрыть дверь со стороны улицы, - мама сама налила себе чай. – Счастливого пути. И удачных поисков, - не забыла на прощание больно уколоть.

Анжела уходила из особняка кузины Бесс, плохо понимая, куда идёт. Она просто брела вперед, глядя прямо перед собой. Чудом не попала под машину, в последний момент, остановившись на красный сигнал светофора. Дорогу до дома семейства Кирби она вообще не помнила, очнулась в «супружеской» спальне, где, не раздеваясь, свалилась на кровать и впилась зубами в подушку. Что было сделано неправильно? Почему папа, мама и сестра так сильно на неё обиделись? Почему она не может наладить отношения с самыми близкими людьми? Почему?

От истерики её спас телефон. Звонил тот самый детектив, что занимался поиском исчезнувших детей и подростков.

- Начальник полиции ввел меня в курс дела, капитан Миллер, - поделился с Анжелой своими планами коллега. – Ваша задача – подыграть мне, договорились? Кстати, меня зовут Ирвинг. Фамилии не надо, для своих я просто Ирвинг.

Не тот ли это Ирвинг Дойл, с которым года три назад повздорил Влад?

- Да, это я, - неохотно сознался детектив. – Но вина за тот конфликт лежит исключительно на мне. Вы что, не знаете подробностей?

Анжела соврала, будто ничего не слышала.

- Хорошо, расскажу вам при встрече, - дал слово Ирвинг. – Позвольте, капитан, дать вам один совет: никогда не забывайте о тех, кто работал на вас, никогда. Даже если этот человек сделал вам пару переводов. Ладно, до вечера. Я еще свяжусь с вами.

Анжела приняла душ, переоделась и спустилась к завтраку. Сегодня миссис Кирби встала намного позже из-за принятых вчера лекарств, благотворно, кстати, повлиявших на её состояние. Глаза утратили прежний лихорадочный блеск, движения стали менее суетливыми, а голос сейчас звучал ровно и спокойно. В дверь она сегодня тоже не ломилась, мирно ожидая Анжелу в коридоре.

- Саймон мне сказал, что ты на какой – то срок задержишься, верно? – Маргарита взяла «невестку» под руку, чтобы проводить в гостиную. – Дела?

Разумеется, дела, подтвердила Анжела. Нужно помочь семье, и решить некоторые рабочие вопросы. Об истинной причине своей задержки в Гарвардвилле она решила умолчать. Незачем миссис Кирби знать о побеге и, скорее всего, смерти Абигайль. В конфликт с родными жену бывшего шефа тем более незачем посвящать.

Позавтракав, Анжела сказала, что хочет заняться диссертацией. Предупредила, что все время будет наверху, ушла к себе, включила ноутбук, и открыла файл. И тихо выругалась себе нос. Она забыла про статистику!

Любовница Влада ответила ей, как ни странно, сразу:

- Не будет никаких данных, Бюро Статистики закрыто до особых распоряжений, все сотрудники отправлены во внеочередной оплачиваемый отпуск, а начальство отстранено от работы. Шефов Министерство труда трясёт. Там служебное расследование идёт. Что – то, связанное со сверхурочной работой, кажется. Вроде бы людям много не доплатили.

Через минуту озноб колотил уже Анжелу. Когда она вернется в Вашингтон, то первое, что она сделает – это собственными руками удавит сволочь, написавшую донос на самый верх! Сука, какая же она сука! Ладно, с этой гадиной ещё будет время поквитаться, а пока есть более важные дела.

- Джулия, тогда вы мне сосчитайте, - распорядилась Анжела. – Что значит «нет»?! Неужели так сложно один вечер посидеть за работой?! Я же не ради личных амбиций прошу!

Мразь… Эгоистичная шлюха.… Не хочет она тратить личное время на других людей, видите ли!

[Рингиллиан Эрде]

Анжела постояла, кусая губы, и размышляя, что же ей делать дальше. Просмотрела имеющиеся в её распоряжении программы для обработки информации, облегченно вздохнула: статистику можно пока сделать и самой. Вынула из папки листы со своими черновыми записями, создала таблицу, и начала вводить заботливо собранные цифры, мысленно проклиная любовницу Влада.

Когда Миллер положила перед собой двадцатый исписанный лист, подал сигнал её сотовый. Сводной сестре интересно было знать, долго ли им с мамой ждать обещанные кем – то ключи от столичной квартиры, у них вылет через три часа. А папе нужны новые ежедневники, упаковка писчей бумаги (для принтера) и набор гелевых ручек. Не помешало бы и со сборами помочь, раз уж кое – кто сидит в отпуске, и ни фига полезного не делает. Много чего купить необходимо, потому что сама Маргарет и мама заняты более важными делами.

- Не проси ты эту эгоистку ни о чём, девочка моя, - услышала Анжела сердитый голос матери. – И без неё не пропадём. Жаль только, что у нас в Вашингтоне нет собственной квартиры, так и будем существовать в отеле. Терпеть их не могу.

Анжела выскочила из дома, не выключив ноутбук. Миссис Кирби, конечно, предупредить о своем уходе успела, и полетела к родным. Заскочив в магазин канцелярских принадлежностей, вытащила сотовый, чтобы уточнить, какие именно ежедневники и ручки требуются отцу. Получила ожидаемый нагоняй: она что, первый раз покупает? Разве трудно запомнить? С какой целью она дергает близкого человека, и без того страдающего после дурно проведенной ночи?

- Знаешь, если тебе просто лень, так и скажи, я сам себе всё куплю, - папа был взбешен её глупыми вопросами.

- Извини, пожалуйста, - испугалась Анжела. – Я только хотела узнать, для офиса тебе и дома?

Профессор, назвав дочь непроходимой дурой, ответил, что для дома, естественно, у него же отпуск, уже испорченный бездарной эгоистичной тупой дрянью, крадущей его бесценное время. Математику было проще сходить за покупками самому, нежели просить об одолжении идиотку, чья память не может удержать элементарные вещи.

Анжела на все злые выпады отца бесконечно извинялась, и говорила, что да, папа прав, его родная дочь – воплощение глупости.

- Ты, кстати, мороженое купила? – резко сменил тему академик. – Сто раз тебе было говорено. Что значит, не купила?! Маргарет же сказала, что она хочет на десерт! Тупая корова, ты еще хуже Клёклой Дурынды, та, по крайней мере, в детстве с лестницы упала, и головой сильно ударилась, её бестолковость - результат травмы, а вот ты – подлая сволочь, трусливо бросившая семью ради карьеры в столице!

И так далее, и тому подобное… Папа кричал в трубку, обзывал и винил её во всех своих проблемах. Это из-за Анжелы он вчера вечером не смог полноценно отдохнуть, утро тоже безнадежно испорчено, маме и Маргарет в Вашингтоне остановиться негде, некому даже встретить их, когда они прилетят, увозя с собой тяжелый багаж.

Миллер, как умела, успокаивала отца: сейчас она принесет ключи, совершит нужные покупки, уложит вещи, проводит маму с сестрой в аэропорт, далее возьмет на себя все хлопоты с библиотекой…

- А кто тут, в Гарвардвилле, о папе заботиться будет, если ты удерешь к своему Леону в Вашингтон? – в телефоне раздался голос мамы. – Дрянь неблагодарная! – всхлипнула Карина Миллер, и прервала разговор.

Анжела, знавшая, что в данный момент названивать бесполезно, убрала мобильный в сумку, и свернула к ближайшему магазину – покупать мороженое. Бегая по отделам, панически поглядывала на часы, чтобы не опоздать. Слава Богу, управилась всего за десять минут, и, сжимая в руках тяжелые пакеты, запрыгала по ступенькам крыльца особняка кузины Бесс, молясь о том, чтобы гнев родителей хоть немного утих…

Не пускали её долго: Анжела трижды нажимала дверной звонок, и два раза набирала номер Маргарет. Прежде чем тревожить родных, проверила, открыто ли. Увы, дверь была заперта, значит, войти можно, только доставив домашним ряд неудобств, чем её не преминули попрекнуть, когда сводная сестра, наконец, рывком распахнула металлическую створку:

- Тебе что, так трудно сделать дубликат ключей? Почему я должна тебя обслуживать? Дай! Засунь свои извинения…

Грубо вырвала сумки, сама отнесла на кухню, сердито разобрала, скороговоркой перечислила, какие бутерброды нужны, и надуто удалилась. Родители, сидевшие в креслах у окна, старшую дочь в упор не замечали, обсуждая, предстоящий Карине Миллер вояж в Вашингтон. Встречать некому, жить негде, все бытовые заботы обрушатся на двух несчастных женщин, которые и так будут измучены тяжелым перелетом.

- А ты, дорогой, тут один жить будешь, - мама прижала ладони ко лбу.
Анжела, занятая приготовлением бутербродов, не знала, кому из родителей предложить свои услуги. Если папе, то она обидит маму, и наоборот. Хотя… Мама же едет с Маргарет.… Да и Карла есть…

Дождавшись паузы в разговоре старших членов семьи, Анжела рискнула заговорить. Извинилась за свое поведение, и спросила папу, разрешит ли он ей остаться возле него, пока мама в отъезде. Вынула из сумки ключи, осторожно положила на столик, за которым сидела миссис Миллер.

- Извинения твои никому тут не нужны, - мама скинула связку на пол. – Убирайся, проводи свой отпуск, как тебе угодно, а мы сами как – нибудь справимся.

Анжела подняла брелок с ключами, опять положила на стол, медленно выпрямилась:

- Можно мне хотя бы доставить вас с Маргарет в аэропорт? И я попробую найти тебе ассистентку в городе. Поговорю с подругой, у неё…

- Ты бы лучше делала, вместо того, чтобы ерундой тут заниматься! – прервал Анжелу отец. – Мне кто помогать будет, когда сестра и мать возьмут на себя твою работу?

Узнав, что Анжела никуда не уедет, академик высказал ехидное удивление: а как же блестящая карьера, выгодный брак, и всё остальное, ради чего их родная дочь сбежала от семьи в столицу? Кто – то же хотел книгой заниматься, замуж выйти за красавца – напарника, кресло большого начальника получить.… С какой вдруг стати неблагодарная подлая особа решила вспомнить об отце, матери и младшей сестре?

[Рингиллиан Эрде]

Мама от него не отставала, делясь с мужем и младшей дочерью мнением о «героическом» поступке Анжелы. Надо же, какая у них, оказывается, хорошая девочка в семье появилась: о домашних умеет думать!

Маргарет свою точку зрения оставила при себе, но её насмешливые взгляды были выразительнее любых издевательств отца и сарказма матери.

Анжела, терзаемая чувством вины, не возражала ни звуком, искренне считая, что заслужила наказание. Когда родители немного утомились, она в тысячный раз попросила прощения за свое недостойное поведение, осторожно намекнув, что скоро надо будет ехать в аэропорт.

- Без тебя уедем, - отрезала мама. – Не калеки, слава Богу.

Но ключи от квартиры старшей дочери взяла, и сделала нетерпеливый жест, приказывая подать свою сумку.

- Мне нужна не только ассистентка на весь период пребывания в Вашингтоне, - мать убрала брелок в один из внутренних карманов. – Переводчица, секретарша и водитель. Чтобы все они были в моем распоряжении сразу, как мы с Маргарет прилетим.

Далее Карина Миллер перечислила вещи, необходимые ей для комфортной жизни. Ей и младшей девочке. Список получился внушительным, Анжела с трудом успевала всё записывать, параллельно размышляя над тем, кого она будет просить о помощи в приобретении вещей. К Джулии обращаться бесполезно, эта эгоистка откажет, другие подчиненные не очень умны и внимательны, могут напутать, и тем самым обидеть маму.
- Я все закажу, мама, - Анжела убрала ежедневник в карман. – И вызову такси. Могу и Карлу подключить, если ты не против. Она может послать с тобой человека, чтобы он круглосуточно был при тебе.

Миссис Миллер это предложение приняла, поставив дочери жесткое условие: никаких мужчин, только женщина! Желательно, чтобы пришла та самая медсестра по имени Джаннивер.

Карла и тут не подвела: прислала сотрудницу через полчаса после звонка Анжелы. Джаннивер смотрела с ненавистью, но возражать не осмеливалась. Её подробным образом проинструктировали, что надо будет делать, и как себя вести. Прислала она, кстати, и водителя с машиной. Того самого десантника Савелия.

- Не стойте тут с кислыми лицами, - выслал служащих наружу отец. – Вынесите весь багаж, и ждите нас на крыльце. Мы скоро.

Парочка беззвучно повиновалась. Глядя на то, как Савелий таскает сумки, Анжела ловила себя на иррациональном страхе перед этим суровым мужчиной, но что конкретно её в нём пугало, она понять не могла. Да и поведение Джаннивер смущало: было в испуганно – униженном виде девушки что – то наигранное, пропитанное фальшью. Слишком уж злобные взгляды она кидала на тех, кому должна была прислуживать в столице.

Анжела, кстати, отлично понимала девушку, и в глубине души отчаянно жалела её. Миллер по личному опыту знала, что вот так срываться в другой город по команде родителей или начальства очень тяжело. И физически, и морально, особенно если тебя поставили перед фактом, сорвав все твои планы, а не предупредили заранее. Ещё тяжелее жить, когда тобой, твоим временем распоряжается кто – то другой, но только не ты сама. Были в жизни Анжелы десятки прецедентов, и вспоминать о таких поездках она не любила. В первую очередь потому, что эту длившуюся неделями (а то и месяцами) каторгу ей преподносили как незаслуженно дорогой подарок или одолжение. И требовали за устроенный для неё «отдых» самой искренней благодарности. Миллер в кошмарах видела те летние каникулы, что она провела на Каймановых островах вместе с маминой подругой и её тремя малолетними детьми. Милая дама взяла себе бесплатную няньку, домработницу и секретаршу в одном лице. На Анжеле лежало бремя забот, как о девочках, так и хлопоты по дому. Не говоря уже об удовлетворении всех потребностей доброй щедрой женщины. После таких вот каникул Анжела оказалась в больнице с воспалением легких.

Но зла, ни на родителей, ни на их друзей она не держала, приучив себя к одной простой мысли: дочерний долг всегда остается дочерним долгом. Точно так же, как долг профессиональный. Ни офицер полиции, ни сестра милосердия не имели права распоряжаться собой по личному усмотрение. Только служебный долг, только призвание, только помощь тем, кто тебя позвал. И полное самоотречение.

Поэтому она и позволила себе сделать медсестре замечание, выйдя за Джаннивер на улицу:

- Не надо демонстрировать нам это благородное негодование, моя дорогая. В ваши должностные обязанности наверняка входят поездки, так что хватит стоять тут с мрачным выражением лица. Воспринимайте командировку спокойно. В конце концов, не каждый день выпадает шанс сменить обстановку. Съездите с мамой, отдохнете неделю - другую…

Внутренний критик при этих словах впал в истерику, и принялся, задыхаясь от хохота, кататься по воображаемому полу. Отдых в компании старших Миллеров! Худшего издевательства придумать сложно, если учесть, как этот отпуск провела сама Анжела. Да мама, получив эту Джаннивер в свое полное распоряжение, не даст ей ни секунды покоя!

Медсестре, излишне говорить, Анжела ничего не сказала. Но инструкции дала подробные, описывая правила поведения в присутствии такого важного человека, как невролог Карина Миллер: не болтать без разрешения, выполнять все указания, вставать за два часа до пробуждения хозяйки, чтобы приготовить завтрак, всегда быть аккуратно одетой, накрашенной и причесанной. Быть на связи двадцать четыре часа в сутки, трубку снимать сразу, не заставляя ждать. Без напоминаний поддерживать в доме чистоту и порядок.

- И в туалет у вашей мамочки отпрашиваться? – перебила её медсестра.

Анжеле захотелось разрыдаться. Вот так всю жизнь: приказывают родители, а плохая в чужих глазах она. Она дрянь, сука, сволочь, мразь и самодурка.

Справившись с подступающими слезами, она попросила собеседницу не издеваться. Джаннивер брезгливо скривила рот и отошла. Анжела направилась к ней, чтобы успокоить по поводу личного времени (мама разрешала тем, кто её обслуживает, несколько часов в день тратить на себя), но тут на крыльце появились родители с младшей сестрой. Савелий распахнул перед ними дверцы мощного военного джипа.

- Вас на службе что, не учат придавать лицу приветливое выражение? – возмутилась Карина Миллер. – Честное слово, мне стыдно за вашу страну. Злые у вас, видимо, люди, раз ходят с такими недовольными минами.

Русский десантник глянул на неё, и послушно растянул губы в жутком подобии улыбки, а серые глаза его сощурились так, словно он смотрел на отчитывающую его даму через оптический прицел, уже плавно спуская курок. Анжеле стало холодно, и она спросила себя, а правильно ли поступает, отправляя с мамой этих двоих? Ведь десантник явно не равнодушен к девчонке – медсестре…

Нет. Он не посмеет причинить вред ни маме, ни Маргарет. Слишком много народу знает, куда и с кем едет медсестра, и если с миссис Миллер и её младшей дочерью что – то произойдет, Джаннивер станет первой, кого привлекут к ответственности.

Успокоив разбушевавшееся воображение, Анжела пошла к машине, но была остановлена матерью:

- Тебе с нами ехать не надо, дочка. Займись домом. Нас проводит папа.

Маргарет на прощание крепко её обняла:

- Мы скоро.

Папа улыбнулся, и занял место пассажира:

- Надо разобрать мой архив, милая. Я вернусь около восьми. Не забудь позвонить Саймону.

[Рингиллиан Эрде]

Слава Богу, родные больше на неё не сердятся! Проводив долгим взглядом удаляющуюся машину, Анжела ушла обратно в дом, чтобы прибраться в бумагах отца, пропылесосить и вымыть везде полы, а также приготовить ужин к возвращению папы. Закончила около четырех часов дня, и только тогда позволила себе перерыв на маленькое чаепитие.

Обедала, постоянно выглядывая в окно, чтобы не пропустить возвращение отца. Увидев приближение знакомой машины, тут же вскочила, и помчалась открывать. Папа, вот странное дело, приехал сам, без Савелия.

- Он остался в Вашингтоне, будет Карине и Маргарет помогать, - объяснил профессор, выходя из машины. – Завтра в одиннадцать ко мне придут гости, так что не опаздывай. Вот ключи, я не собираюсь каждое утро соскакивать, чтобы тебе открывать. Живи пока у Саймона, чтобы эта полоумная сидела тихо, а там решим, как поступить. У меня есть более достойный кандидат. Завтра вы увидитесь. Держи, - отец дал Анжеле деньги, одновременно окидывая дочь критическим взглядом. – Купи себе строгий деловой костюм, сумочку и туфли к нему. Можешь взять брючный. И украшения не забудь. Иди. Жду тебя завтра к половине шестого утром. Надо будет стол накрыть.

Она послушно ушла «домой». По дороге за костюмом специально выбрала путь, пролегавший через особняк миссис Ульман. Проходя мимо, Анжела решила нанести милой вдовушке визит вежливости, и заодно выяснить, живёт ли у пожилой дамы только Влад или тут есть кто – то ещё.

Добрая тётушка Цепеша открыла незваной гостье, искренне удивилась внезапному визиту, и сразу проводила в свою оранжерею, не позволив Анжеле войти в дом. Надарила кучу саженцев, с той же светской улыбкой проводила на улицу, попросив передать привет родителям.

Рассерженная неудачей, Анжела побрела в магазин, чтобы выбрать костюм для завтрашнего знакомства с претендентом на её руку. Настроение у неё, несмотря на примирение с родными, начало стремительно падать, и в салон она вошла, едва сдерживая слезы. Там взяла под контроль все эмоции, пока консультанты носили ей одежду. Анжела остановила выбор на темно – синем наряде, и бежевом топе к нему. Хотела, больше по привычке, купить наглухо закрытую блузку, но вспомнила, что вещи ей нужны не для офиса, и разрешила себе маленькую вольность.

Выйдя из примерочной кабинки, она наткнулась на Влада. Холодно кивнула, не утруждая себя разговором.

«Скотина».

Цепеш ей любезно улыбнулся, хотя в серых глазах горела злость. Дождался, пока она рассчитается за покупки, и открыл ей дверь, выпуская на улицу.

- К чему такая галантность, граф? – гневно глянула. – Как – то непривычно видеть вас в образе швейцара.

Выпад в свой адрес Влад оставил без внимания, сказал лишь, что когда сотрудница в отпуске, начальство не имеет права принуждать к заграничным поездкам, даже если они ради всеобщего блага. Гонять человека в Бюро Статистики тоже не стоит. В конце беседы снова пригрозил начальником полиции.

- Надеюсь, что мы друг друга поняли, мэм, - Влад пошел к дому тетки. – Мне бы не хотелось портить вам карьеру. Оставьте Джулию в покое, ясно?

Анжела раздраженно буркнула, что Влад может быть спокоен за отдых своей мимозы, и почти бегом направилась «домой». Миссис Кирби уже ждала её, держа дверь широко открытой:

- Дорогая моя девочка! Я так рада, что ты вернулась! Скоро придет тот офицер, и мы отыщем Алису!

Миллер слушала безумную женщину, сохраняя самый радостный вид. Да, конечно, Алису непременно найдут, и девочка вернется домой, к маме, отчиму и брату с женой. Они будут жить все вместе в их гостеприимном доме.

Анжела почти не слушала «свекровь», поднялась в спальню. Уходя к родителям, она не выключила ноутбук, и компьютер через определенный срок отключился сам, потеряв все несохраненные данные.

Вся работа насмарку! Анжела села за стол, еле сдерживая слезы. Столько усилий, и всё пропало зря! Придется начинать заново.… И не сегодня, потому что с минуты на минуту явится Ирвинг. Минимум два часа у него уйдёт на общение с миссис Кирби, и последующий осмотр комнаты Алисы. Анжела хотела переговорить с детективом еще на одну тему, касавшуюся конфликта Ирвинга с мерзавкой Джулией. До Миллер доходили только смутные слухи, но там стряслось что – то очень серьезное, раз её гость потерял должность в ФБР, и вернулся в обычную полицию.

«Что же между ними произошло?»

Анжела могла пока строить предположения, одно хуже другого. В чём эта дрянь обвинила отличного, судя по отзывам, офицера? Сексуальные домогательства? Причинение беспокойства? Или Ирвинг не угодил Владу? Ладно, разберемся…

Детектив пришёл ровно в восемь вечера, и сразу попросил отвести его в комнату, где до исчезновения жила пропавшая девушка. Заметно было, что шеф Кирби успел научить Ирвинга, как правильно общаться с Маргаритой. Миссис Кирби, воодушевленная перспективой возвращения дочери, тут же провела гостя наверх, по пути рассказывая, при каких обстоятельствах канула в неизвестность её девочка. Накануне вечером ничто не предвещало беды. Днем они вместе посетили колледж, сдали туда документы, узнали, какие экзамены надо сдавать, потом пошли домой. Дома мирно общались до прихода главы семьи и его сына от первой жены. Ужинали тоже спокойно. После трапезы Саймон удалился к себе, а миссис Кирби и Алиса поднялись в комнату девочки, и играли там, в шахматы до отхода мисс Кирби ко сну. Ровно в девять Маргарита покинула спальню дочки.

- И больше я Алису не видела… - несчастная мать и спустя годы начинала дрожать, вспоминая обстоятельства исчезновения дочери.

Анжела тоже поежилась. Ведь это она надоумила дочку миссис Кирби внешне смириться со своим незавидным положением, тайно готовя побег. Надо деньги копить, документы собрать, одежду, обувь, смены белья держать под рукой, ожидая, когда тебе исполнится хотя бы восемнадцать лет. Все эти вещи тщательно прятать от больной матери. Миллер собственными руками оборудовала в спальне Алисы тот просторный тайник, где лежала сто раз перепроверенная и уложенная дорожная сумка. Там же, в прозрачной папке, было отложено прощальное письмо, в котором Алиса объясняла причины своего ухода из дома.

- Вот оно… - миссис Кирби трясущейся рукой подала Ирвингу лист бумаги, исписанный корявым неровным почерком законченной неврастенички.

[Рингиллиан Эрде]

«Я ухожу и больше никогда в этот ад не вернусь. Я хочу жить, а не сидеть круглыми сутками под присмотром тюремщицы! Я ненавижу и тебя, и этот сраный особняк! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Не ищи меня! Если начнешь разыскивать – я покончу с собой! Уже не твоя Алиса».

Ирвинг обменялся с Анжелой долгим понимающим взглядом, но вслух произнес успокаивающие безумную мать слова:

- Рискну предположить, что вашу дочь вынудили написать это послание.

Миссис Кирби энергично закивала: разумеется, девочку, скорее всего, под дулом пистолета заставляли выводить на бумаге эти жуткие строчки! Какая тюрьма?! Какая ненависть?! Да девочка была счастлива целыми днями играть с мамой! Они замечательно проводили время вдвоем!

Слава Богу, что Маргарита Кирби не замечала те взгляды, какими Ирвинг обменивался с Анжелой. Закончив осмотр, и аккуратно записав показания бедной матери, попросил проводить его. Он, якобы, хотел уже сегодня приступить к работе. Пожелал миссис Кирби доброй ночи, и сказал, что ему нужно еще поговорить с Анжелой. Наедине. Безумная жена бывшего шефа покорно осталась у Алисы, а Миллер спустилась на первый этаж, где Маргарита не могла их подслушать.

- Её муж говорил мне о психическом заболевании, из-за которого дочь этой дамы сбежала среди ночи, но я не предполагал, что миссис Кирби настолько плоха, - ослабил галстук Ирвинг. – Она всё еще думает, что её дочери нет восемнадцати, и мечется между реальностью и своими фантазиями. Понимаю Алису. И вот что я вам скажу: искать её смысла нет. Законных оснований тоже. Она достигла того возраста, когда человек вправе принимать решения.

- Она давно уже умерла, Ирвинг, где – то через год после побега из дома, - честно созналась Анжела. – Без конкретики, я связана обязательством. Подписка о неразглашении. Простите. Кстати, позвольте узнать, что за конфликт случился у вас с Владом? Почему вы ушли из ФБР? Цепеш затравил? Или его очаровательная дама осталась, вами недовольна? – с сарказмом.

Не ваше, видите ли, дело, капитан Миллер. И мстить ни Цепешу, ни его женщине Ирвинг не будет.

- Я вам скажу одно, леди, - детектив направился к выходу. – Никогда не пытайтесь получить даром то, за что вы обязаны были заплатить. Обман когда – нибудь раскроется, и мало вам не будет. А мстить Владу, да ещё и используя его женщину,… Я пока что не сошел с ума, в отличие от вашей миссис Кирби. Всего наилучшего. Позвоню через пару недель, доложу о «результатах».

Заперев за гостем дверь, Анжела поднялась назад, к Маргарите. Та, сидя на кровати дочери, рыдала в голос, цитируя Алисино письмо.

- Кто, ну, кто, заставил девочку написать, что она нас ненавидит? – слезно вопросила «свекровь», глядя на Анжелу. – Кто? – уже еле слышно.

Кто, кто… Ты, дорогая мачеха «мужа», и только ты… Кто тебя заставлял ходить за дочерью даже в туалет, чтобы не потерять её из виду? Сидеть возле Алисы сутками, не давая вздоха сделать без контроля? Да, пройти обследование и лечение у психиатра тебе не надо было, ты абсолютно здорова, это твоя дочь – законченный неврастеник и истеричка, орущая на тебя без намека на повод.

Вслух Анжела ни звука не произнесла, бережно подняла миссис Кирби, чтобы увести её из комнаты дочери. Убрала письмо в прозрачную папку, положила на стол:

- Идемте, миссис Кирби, вам надо успокоиться. Если будете так плакать, Алису никогда не найдем.

- Конечно, ты права, милая, - согласилась «свекровь», вытирая мокрые глаза. – Ты права. Надо успокоиться…

Спать она легла, приняв две таблетки снотворного. Анжела вернулась к себе в комнату, позвонила «мужу», мысленно порадовалась, узнав, что Саймона до утра не будет, и ушла в ванную. Сил на диссертацию у неё уже не было.

Утром она вскочила по будильнику, и побежала к отцу, забыв про завтрак. Надо многое успеть сделать, прежде чем папа встанет. Постелила новую скатерть, поставила чайник, время от времени косясь на часы. В половине седьмого академик спустился в столовую:

- Ты должна работать в Гарварде до возвращения мамы и сестры. Идешь сегодня со мной. Покажи, кстати, какой костюм купила.

Приобретение папа одобрил, и велел собираться. Он уже обо всем подумал, Анжеле выделят место младшей лаборантки.

- Не опозорь меня, поняла? – предупредил отец. – И не подавай виду. Ты знаешь, о чем я.

- А как же твои планы на гостей? – растерялась она.

- Не будет утром гостей, - отец взял ключи от машины. – Вечером придут. Твой жених тоже. До девяти вечера ты у нас. Проблемы? – пристально посмотрел ей в глаза.

Никаких проблем, поспешила заверить Анжела, когда садилась в машину. Чёрт, чёрт, чёрт! Когда же она приступит к диссертации? У неё сжатые сроки! Работу надо писать, писать и писать!

Словно прочитав её мысли, отец рассудительно заметил, что ей, раз уж она пока работает младшей лаборанткой, собственные научные труды не нужны, она должна помогать отцу и его коллегам.

- Твоё ковыряние в носу никуда от тебя не убежит, - папа завел двигатель. – Лучше правкой текстов займись, ошибок масса. Мне, в отличие от тебя, не до рукоблудия.

По дороге в Гарвард математик возмущенно удивлялся, зачем Анжела вообще впряглась в самостоятельную деятельность, принявшись писать диссертацию, если она в скором времени выйдет замуж и всю себя отдаст семье. Никому, ей самой, в первую очередь, эта писанина не нужна.

Миллер, будучи примерной дочерью, соглашалась со всеми аргументами отца. Понимала, что возражать – себе дороже, папу можно обидеть, да и сама сознавала, что выбрала неправильное время. Вот вернется назад в столицу, тогда и приступит к удовлетворению своих эгоистичных стремлений. А пока личные амбиции стоит задвинуть как можно дальше, сосредоточившись на семье.

В Гарварде она под диктовку отца написала заявление о приеме на работу в качестве младшей лаборантки, и поднялась на пятый этаж, где располагалась кафедра, которой с сегодняшнего дня начинал руководить академик Миллер.

- Открой окна, дышать нечем, - сварливо приказал папа. – Чайник поставь! И шевелись, в конце концов!

Господи, за что?! Вот оно ей надо? Оно ей вообще не нужно! Она хочет сама быть начальством, вести расследования, а не тут девчонкой на побегушках носиться, рискуя сломать себе шею в захламленных коридорах. Но родителям прекословить нельзя, она должна быть хорошей дочерью, делать, что велит отец. Кроме того, место секретарши она занимает, пока мамы и сестры в городе нет. Маргарет сказала, что хочет учиться в Вашингтоне, значит, там нужен кто – то, кто будет девушке помогать.

- Чтобы к трём разгребла все шкафы! – отец втолкнул Анжелу в темное маленькое помещение. – Работай, не ковыряй в носу! Через час помощница придет.

[Рингиллиан Эрде]

Академик Миллер гневно захлопнул дверь, оставив дочь в компании старых бумаг, которые надлежало рассортировать, и уложить в папки. Анжела, смахивая кончиками пальцев слезы, приступила к новым обязанностям. К той самой нудной мелкой пыльной рутине, которую она ненавидела от всей души. То, чем она сейчас занималась, и унижало её, и, простите, банально отупляло, ведь это копание в бумажках не соответствовало ни полученному ею образованию, ни привычкам, ни стремлениям. Неквалифицированный труд, вот как оно называется. Для чего она, спрашивается, оканчивала высшее учебное заведение с золотой медалью? Чтобы сейчас перекладывать старые распечатки из одной папки в другую?

Услышав шаги за дверью, Анжела осторожно промокнула глаза, чтобы папа не увидел, как она расстроена, и заставила себя улыбнуться. Но в лаборантскую комнату вошел, оказывается, не рассерженный академик, а та самая помощница. И не одна. Миллер сначала решила выйти, чтобы вежливо поздороваться, но, увидев собеседницу новой напарницы, стремглав вернулась в каморку, и закрылась там, впитывая каждое слово из долгого нервного разговора двух женщин. Не прекращая, разумеется, работы.

- Мама Хелена, я прошу вас! – с рыданием в голосе взмолилась помощница.

- Не смей называть меня матерью! – отрезала пожилая дама. – Я тебе не мать. И дай мне пройти, от тебя дурно пахнет.

Мамаша Джулии обогнула всхлипывающую собеседницу, и пошла к выходу. Девушка, судя по цоканью каблуков, бежала за ней, продолжая вымаливать прощение. Она же не хотела, она со зла, в состоянии аффекта была, и не случилось же ничего! Ничего!

- Ничего?! – маменька Джулии остановилась. – Ты говоришь «ничего»?! Ты, ублюдок алкоголички, отродье, принятое мной из милости в наш дом, заплатила бомжу, чтобы он убил мою дочь, и теперь ты же заявляешь, будто ничего не произошло! Знаешь, милочка.… Все те годы я терпела твою физиономию только потому, что Джулия тебя жалела! Это моя дочь, а вовсе не мы с мужем разрешили тебе, жалкая ты рвань, жить у нас на правах приемного ребенка. А сейчас прочь с дороги. И кстати, ты до сих пор воняешь, Ирма. Сделай мне одолжение, вымойся.

Дверь оглушительно захлопнулась, напарница в голос зарыдала. Собрав третью толстую папку, Анжела вышла из каморки, и увела девушку внутрь:

- Хватит, постарайтесь успокоиться, Ирма, скоро придут профессора. Они сильно рассердятся, если увидят вас недовольной и сидящей без дела. Помогите мне с бумагами и заодно расскажите, чем вы так опечалены.

Её новую коллегу звали Ирмой, и эта бедная женщина приходилась сводной сестрой мерзавке Джулии. Познакомились они еще в школе, попав за одну парту. Дочка состоятельных родителей Джулия и Ирма, чья семья относилась к числу религиозных фанатиков, дни и ночи проводивших в молитвах, каторжных работах и проповедях на улицах.

Сколько Ирма себя помнила, в семье её называли не иначе как «ублюдком», унижали, били, словесно оскорбляли, стоило ей показаться на глаза отцу и своим шестерым братьям. Мать – алкоголичка за неё ни разу не вступилась, кивая на Божьи законы и принцип «Господь всё стерпел и нам велел». Садиться как Ирме, так и её матери в присутствии мужчин было строжайше запрещено, обе женщины ели только стоя. И после того, как покормят главу семьи и всех сыновей. Отец, в довершение несчастий, был неистово верующим человеком с Библией в одной руке, и ремнем – в другой. Ирму он избивал только за факт её существования, потому, что «ублюдину породили». Мама, если была трезва, умоляла мужа поверить ей, клялась супругу в своей чистоте, говорила, что и девочку она родила от него, но папа считал дочь плодом греха.

Как – то в Рождество такая сцена с избиением и воплями «я убью твоего ублюдка, она сосуд греха!» разыгралась на глазах у матери Джулии. Хелена Лестрейндж не испугалась ни громадных кулаков огромного заросшего потного воняющего мужика, ни его угроз в её адрес. Бесстрашная женщина вызвала полицию и медиков, позже в участке дала показания против изувера - папаши и его жены, не сделавшей даже попытки вступиться за девочку.

- Мама Хелена потом, после больницы, забрала меня к себе домой, - Ирма подошла к зеркалу, чтобы запудрить покрасневшее лицо.

Анжела слушала рассказ новой коллеги очень внимательно, делая самые неутешительные выводы относительно личности Джулии. Какова дрянь!

Она с первых минут появления нового члена семьи дала понять, что Ирму она только терпит из милости, на её дружбу дочка алкоголички рассчитывать не может. Дверь её комнаты всегда была заперта на ключ, и Джулия не пускала сводную сестру к себе, общаясь с той на нейтральной территории в гостиной или на веранде. Ирма не возражала, она была счастлива оказаться в доме, где на неё уже не орут, не бьют, и не заставляют сутками петь псалмы, таская за волосы при малейшем фальшивом звуке.

Проблемы начались лет через пять. Ирме понравился жених Джулии, и девушка не удержалась от соблазна затащить парня в постель. А потом приемная дочь решила вообще ликвидировать соперницу, наняв бомжа для того, чтобы он убил её сводную сестру.

Не повезло: бродяга, которому она дала пятьсот долларов, заработанных на мытье чужих машин, оказался федеральным агентом, работавшим на улице. Деньги он, излишне упоминать, взял, но Ирму в тот, же день арестовали. На допросе вся смена в голос ржала над горе – нанимательницей, оценившей, чужую жизнь в каких – то пять жалких сотен. Агенты ФБР хохотали, объясняя, что сотворённая приемной дочерью глупость обернется для неё минимум пятью годами тюрьмы. По одному за каждую купюру из её симпатичного конверта. Ирма же рыдала, ссылаясь на свою любовь к Мартину, готовившемуся взять в жены сводную сестру.

Естественно, что свадьба не состоялась, все родственники и друзья Мартина сурово осудили, а сам он, не выдержав остракизма, завербовался на Крайний Север, уехал, и не давал о себе знать.

- Я была от него, ну, от Мартина, беременна… - подошла к концу рассказа Ирма. – Только поэтому меня не посадили. Дали условный срок.

Обязав покинуть Лос-Анджелес, и более туда никогда не возвращаться.

- Я хотела затеряться в столице, но оказалось, что мне нельзя жить в одном городе с женщиной, чуть не ставшей моей жертвой, - собеседница приняла у Анжелы новую партию папок. – А я так хотела изредка видеть маму Хелену.… Так радовалась, когда она переехала в Вашингтон…

Её глаза снова налились слезами. Анжела, отвлекая Ирму от грустных мыслей, спросила, что случится, если она нарушит запрет, и поселится в одном городе с Джулией.

- Тогда меня посадят, - промокая веки бумажным платком, ответила напарница.

Поинтересовалась Анжела и ребенком, которого на момент вынесения приговора носила Ирма. Мальчика у молодой матери отобрал отец. Мартин решил, что сын должен расти у него, бывшую любовницу он родительских прав лишил.

- Не надо плакать, Ирма, - Анжела взяла бедную женщину за руку. – Мы с вами еще поборемся за ваши права. Я офицер полиции, работаю в Вашингтоне. Я сумею вам помочь. Вы и сына вернете, и маму Хелену обнимете.

Предложенный Анжелой план казался здравым и выполнимым: Ирма так и останется в Гарварде, будет работать, ожидая сигнала от новой подруги. Миллер же добьется отмены вынесенного судом вердикта, и узнает, как отсудить мальчика, чтобы он получил право жить у матери.

- Без меня ничего не делайте, ждите, когда я решу все ваши проблемы.

Посмотрим, как эта тварь Джулия станет жить и работать, каждый день, видя перед глазами Ирму с сыном. Анжела по собственному опыту знала, как тяжело переносить постоянное присутствие того, кто тебе противен. Подлая лживая дамочка неизбежно начнет совершать ошибки, и однажды нарвется так, что Анжела заставит её выбирать: или мисс Лестрандж выполняет все указания руководства, не оглядываясь на должностную инструкцию, или повторится история, имевшая место на её прежней работе. А Ирму Миллер возьмет к себе. Полезно иметь в числе подчиненных человека, который много чем тебе обязан. Уж Ирма – то ей не посмеет ответить отказом…

[Рингиллиан Эрде]

Проработав еще три часа, Анжела получила от отца приказ идти домой, и заниматься там подготовкой к вечернему торжеству.

- От этой ненормальной держись подальше, - велел при виде Ирмы папа. – У неё судимость.

- Постараюсь, папа, - беспрекословно подчинилась Анжела. – Но её прислали помогать мне в работе…

- Ты глухая или у тебя мозги отказали?! – взорвался отец. – Пошла вон! И чтобы к вечеру всё было готово! Зачем только мы с матерью тебя в семье оставили, бестолочь такую! Пошла вон! Работает она! В носу ковыряет, вот как она работает.… В бумажках роется, а туда же.… Работает она! ВОН!!!

Анжела выскочила в коридор, и, не разбирая дороги, убежала в особняк кузины Бесс, чтобы умилостивить разгневанного её поведением отца. Там спешно навела идеальный порядок, по телефону заказала угощения, велев доставить сладости к половине пятого, и только тогда позволила себе сесть за стол, чтобы пообедать.

К большому сожалению, сегодняшний день был не для неё: папа вернулся домой именно в тот момент, когда она наслаждалась, чаем с бутербродами, одновременно просматривая новую серию документального цикла архивов ФБР.

- Правильно! – загрохотал отец, едва появившись на кухне. – Правильно! Вместо того, чтобы ждать родителей, она сидит и жрёт, уткнувшись в телевизор! Правильно!

Академик швырнул Анжеле в лицо свою сумку с покупками, так что Миллер чудом успела её поймать:

- Прости, папа… - испуганно замямлила она. – Я только присела передохнуть минут на пять…

- Передохнуть она присела… - почти шепотом передразнил отец. – А чем ты целый день занята была, чтобы устать?! – завизжал он на весь дом. – Что ты, тупая безграмотная дура, делала?! ОТВЕЧАЙ!!!

Любезный папенька орал на неё ничуть не хуже матушки, когда Карина Миллер закатывала дочери свои истерики. Из слов профессора можно было сделать вывод о том, что от Анжелы никакой пользы, что малообразованная дура, которую в силу милосердия решили не отправлять в детский дом, не выполняет абсолютно ничего, зато у неё хватает наглости пить чай и жрать, забыв о своих обязанностях.

Анжела на все вопли просила прощения и обещала более не разрешать себе подобных вольностей.

- Вон из моего дома, и живи теперь, как хочешь! – отец прошагал к парадной двери, и рывком её открыл. – Вон! И ключи мне отдай, дрянь! Вон!

Миллер, по опыту прежних скандалов знавшая, что спорить с папой сейчас бесполезно, смиренно вышла на крыльцо. Белый от негодования академик, захлопывая за ней створку, привычно прошипел, что теперь некому помогать, и никто завтра в полшестого, когда он выйдет на пробежку, не явится заниматься домашними заботами.

- Я обязательно приду, папа… - жалким тонким голосом начала она в тщетной надежде утешить родителя.

Папенька, не обращая внимания на её слова, грохнул дверью.

К Саймону Анжела добралась в совершенно разбитом состоянии. Голова болела так, что в глазах темнело, и ломило виски. От голода еще и сильно мутило, ведь она не успела толком поесть ни на работе, ни в особняке кузины Бесс.

- Анжела, что случилось? – «муж» успел подхватить её, прежде чем она потеряла сознание.

Об истерике отца она, когда очнулась, Саймону ничего не сказала, сославшись на усталость после первого дня на новом непривычном месте. «Супруг» спросил, обедала ли она. Анжела ответила, что у неё на глупости не было времени, чай она успела выпить, пока занималась подготовкой праздника для папы.

- Оно и видно, - зло проворчал «муж». – Извини, твой телефон.

Анжела схватила трубку:

- Да, папа. Конечно, иду, через четверть часа буду. Извини, Саймон, мне надо идти. Папе нужна помощь.

Отец сказал, что на десерт она должна принести ванильное мороженое. Сколько, сколько? Она что, совсем дура, не знает, какое количество гостей он всегда принимает? Разумеется, в нормальных контейнерах, а не в этих глупых вафельных стаканах! Да, да, да! Почему по десять раз надо говорить? Нет, чай не нужен! Живо!

- Да, конечно, извини, папа, - на бегу стала просить прощения Анжела. – Может, еще маковый рулет купить?

Папа бросил «делай, как знаешь», и прервал связь. Миллер, невзирая на то, что её выгнали, а после заставили прийти обратно, порадовалась возможности загладить свою вину перед отцом.

В супермаркете она наткнулась на Ирму, покупавшую лимонный сок и кофе. Девушка с радостной улыбкой двинулась Анжеле навстречу, но та едва заметно покачала головой: не здесь. Ирма мгновенно сникла, и медленно ушла в соседний отдел. Миллер вытащила телефон, чтобы послать напарнице сообщение. В нем она попросила новую подругу не афишировать их отношения. Отец, мол, сильно рассердился, увидев, что Анжела водится с судимой коллегой. Попросила набраться терпения и ждать.

Папа впустил её со знакомой злобной гримасой, сказав, что года не прошло, как она соизволила прийти. Проверил сумку с десертом, и приказал идти на кухню, заниматься там делами.

- И о завтрашнем дне подумай, прежде чем уйдешь к Саймону в носу ковырять! – распорядился академик, уходя в гостиную. – Чтобы чай был подан, как положено!

Анжела летала между кухней и комнатой, где папа принимал посетителей, до часу ночи. Проводив гостей, вымыла всю посуду, отварила макароны, и пошла к отцу, чтобы спросить, можно ли ей идти в особняк миссис Кирби.

- Держи, займись переводом, материал мне нужен утром! – математик сунул ей толстую пластиковую папку. – Почему ты не делаешь, что тебе велено?! Я же запретил общаться с этой Ирмой, у неё судимость, а ты что?! Молчать! – закричал папа, увидев, что Анжела хочет заговорить.

Академик, увы, так и не отошел после той глупости, что сделала его дочь в Гарварде. Отец кричал на неё полчаса, обвиняя в неуважении к родителям, эгоизме и стремлении делать всё наперекор семье. Припомнил дочери трусливый побег в Вашингтон, сказал, что она самым подлым образом нарушила слово, данное маме, отказавшись от должности домашней секретарши.

Анжела, пока её ругали, не произносила ни слова, зная, что папа прав. Да, она с огромным удовольствием уехала из Гарвардвилля, хотя отцу и маме нужен был кто – то, обязанный взять на себя работу по дому. Да, она больше озабочена своей карьерой и личными амбициями, нежели потребностями семьи. Нежелание брать на себя ответственность за доставку библиотеки – отличное тому доказательство.

- Убирайся, и чтобы до завтра я тебя не видел, - отец выпустил её из особняка. – Текст мне принесешь утром. Вон!

Академик и не подумал заказать ей такси, чтобы дочь спокойно добралась к «мужу». Запер дверь, и выключил в прихожей свет. Анжела осталась стоять на крыльце, думая, идти ли ей пешком или вызвать машину. Поразмыслив, решила всё-таки потратиться на машину. Только надо отойти от коттеджа кузины подальше, чтобы шум мотора и свет фар не встревожили папу.

[Рингиллиан Эрде]

Когда она вернулась, Саймон уже спал, а вот шеф Кирби сидел в гостиной, перепечатывая что – то из лежащей рядом с ним книги. Анжела постаралась проскользнуть наверх так, чтобы бывший босс её не заметил. Придя в супружескую спальню, приняла душ, и села за работу над отцовским текстом. Глаза сами закрывались от переутомления, но она не позволила себе отдых лишь, когда перевернула последнюю страницу. Глянула на часы: почти пять. Учитывая, что папа ждет её к половине шестого, смысла ложиться не было. Влезла под душ, вымыла голову, переоделась в брючный серый костюм, накрасилась, скрывая круги под глазами, и ушла в особняк кузины.

Успела вовремя, папе не пришлось её ждать. Академик забрал у неё папку, пролистал, и жестом отправил дочь на кухню.

- Сегодня ты дома останешься, мне привезут кое – что, разберешь для отправки в Вашингтон, - отец распоряжался, не глядя ей в глаза. – Кстати, вчера эту гадину Эбби нашли в развалинах, какой – то заброшенной лечебницы. Тварь неблагодарная. Написала, что в её смерти надо винить родителей. Они, видите ли, вынудили её бессмысленно растратить свою жизнь, чем и довели до суицида. Скотина. Впрочем, все вы, дети, сволочи. Вас рожаешь, отдаешь вам больше, чем вы заслуживаете, а в ответ только недовольное выражение лица получаешь. Вот скажи, почему ты вынудила маму везти библиотеку, хотя сама была обязана выполнить эту работу? И почему ты стоишь с таким злобным видом, словно я тебе должен, но не отдаю? Что молчишь?

А что она могла ответить? Извинения папа не принял:

- Мне твоя болтовня ни к чему. Сам вижу, как тебе противно жить с отцом. Увольняйся из Гарварда и убирайся назад в столицу, я тебя не держу.

Анжела пробормотала, что она не хочет уезжать, её единственным желанием было и остается стремление поддерживать родных.

- Заметно, если вспомнить, какую гадость ты сделала маме, - съехидничал профессор. – Ладно, что на завтрак?

Папа ушел в Гарвард к восьми часам. Анжела просмотрела список дел, составленных старшим Миллером, и поняла, что сидеть ей снова допоздна. Одно немного радовало: без отца можно будет спокойно поесть. И, если повезет, хотя бы два часа поспать.

Она заварила себе чай, включила телевизор, выбрав образовательный канал, и села в кресло. Только отпила ароматный крепкий напиток, как пронзительно засигналил стационарный телефон. Анжела схватила трубку:

- Особняк Миллеров, добрый день…

- Марш на работу, бегом! – разъяренно крикнул папа. – Чтобы через десять минут была на рабочем месте!

- А как же посылка, кто её встречать будет? – удивилась Анжела.

- Я что тебе сказал?! – отец вышел из себя. – Марш на работу! Все, жду через десять минут.

Она прилетела через семь, предварительно проверив, заперты ли все окна, и отключены чайник, плита и камин. Запыхавшись, вбежала в лаборантскую…

Никого. Анжела постояла немного, думая, как ей поступить, и выглянула в коридор, ища отца. О, вот он, стоит у окна, разговаривая с кем – то по телефону. Она встала так, чтобы по окончании беседы академик смог увидеть её, и сказать, чем дочь может ему помочь.

- Не прошло и года, а ты уже здесь, - профессор был очень сердит. – Тут ты мне сегодня не нужна, возвращайся домой и жди курьера. Он придёт в десять. Примешь контейнер, потом займись уборкой, всё грязью заросло. Всё, мне не рукоблудия, в отличие от тебя, дел масса. И обязательно отзвонись, когда получишь груз, ясно? Сразу же!

Да, по телефону те же распоряжения передать было нельзя. Любая другая женщина на месте Анжела задала бы папеньке этот вопрос, прибавив к нему пару «ласковых» слов, но девица Миллер не в тех условиях воспитывалась, чтобы указывать отцу на недопустимость его поведения. Она послушно кивнула, и ушла выполнять приказы. Дома разогрела остывший завтрак, поставила кипятиться чайник, сотовый положила на самое видное место, чтобы не заставлять папу ждать, если у него появятся новые указания.

Курьер прибыл без трёх минут десять, Анжела расписалась во всех бумагах, проводила гостя, и набрала номер отца:

- Папа, контейнер привезли. Мне сейчас идти в наш дом или сначала доставленные вещи разобрать?

Да, правильно, она полная идиотка, так и не овладевшая даром телепатии. Иначе она догадалась бы, что у папы лекция, тревожить отца нельзя.

- Извини, папа… - покаянно пробормотала она.

- Накачалась на мою голову, тупица… - шепотом ругал её профессор. – Принесешь мне обед к часу дня. Дура набитая, зачем мы с мамой тебя у нас оставили? Надо было в детский дом тебя отдать сразу после рождения. Идиотка.

Анжела не возражала, сознавая, что папа тут прав. Умная дочь изучила бы расписание, по которому работает отец, чтобы знать, когда можно звонить, а в какие моменты следует молчать и ждать.

- К часу! – повторил академик. – Потом у меня семинар, ты будешь нужна, так что оденься прилично. В нашем доме наведи нормальный порядок, а не тот бардак, который ты обычно оставляешь. Всё. И про ужин не забудь.

С этого утра жизнь Анжелы превратилась в перманентный кошмар: ежедневная беготня между двумя домами, ненавистная работа на кафедре, и десятки, сотни, тысячи поручений, которыми забрасывал её отец. Времени не то, что на свою диссертацию, на сон иногда не оставалось. Но Анжела не жаловалась, с детства привыкнув жертвовать личными амбициями ради всей семьи. Заставила себя не думать ни о Леоне, ни о своей работе в полиции. Только семья. Только дочерний долг.

Мама и Маргарет отсутствовали до середины августа. Всё это время Анжела то работала в университете, то сидела дома, занимаясь бесчисленными рукописями папы и его коллег. Ездила она с отцом и в командировки, где все заботы о нём лежали на ней. Она бронировала номера, паковала вещи, вызывала такси, заказывала билеты, она же отвечала за организацию всех встреч профессора. Её действия вызывали, как правило, злую критику, недовольство и полные подозрения расспросы на тему, не устала ли она, при её – то эгоизме и амбициозных планах на жизнь, жить с близким человеком. Анжела с неизменной улыбкой отвечала, что сейчас счастлива, как никогда ранее, а ночами беззвучно плакала в подушку, тоскуя по Вашингтону. Ей часто снился Леон, и то волшебное Рождество, что они провели втроем – она, Кеннеди и Шерри.

Пятнадцатого августа, наконец, в Анжеле зажглась надежда на страстно желаемый отъезд из Гарвардвилля: по дороге домой папа сказал, что завтра, около пяти утра, мама с сестрой прилетают назад.

- Из Гарварда ты должна будешь уволиться завтра, когда твоя смена кончится, - распоряжался отец, сворачивая к магазину. – А вечером мы с мамой решим, как тебе жить дальше. Всё зависит от планов Маргарет. Если она передумала насчёт учебы в Вашингтоне, останешься тут, будешь, как ты нам и обещала, домашним секретарем. Из полиции ты уйдешь. О браке с Саймоном забудь, я подобрал тебе более достойного жениха. Хотел представить вас друг другу раньше, но Донован приедет только сегодня ночью. Завтра, если у него не изменятся планы, вы увидитесь. Надеюсь, что ты произведешь на него самое лучшее впечатление.

Анжела не возражала, даже сумела выдавить несколько слов благодарности за доброе к себе отношение.

- Прибери весь дом, пока меня не будет, и проверь почту, - папа выбрал изысканное красное вино к торжественному ужину. – Рассортируй всё, и приступай к набору текстов. Я вернусь часам к семи. Подашь чай мне в кабинет.

Академик расплатился за покупки, отдал дочери тяжелую сумку, и легким шагом ушел в математическую библиотеку читать лекцию. Анжела, еле сдерживая слезы, побрела домой. С трудом отдавая себе отчет в том, что она делает, поставила торбу на подоконник в кухне, и пошла в ванную, вымыть руки. Взглянув на свое отражение, внезапно разрыдалась. Она не хочет! Не хочет жить в Гарвардвилле, не хочет выходить замуж за ровесника собственного отца, не хочет быть домашней секретаршей! Да какая там секретарша… Рабыня, бессловесное существо, которым помыкает вся семья, вот кем она станет, если подчинится воле родителей. У неё, как в свое время у покойницы Эбби, не останется ни минуты на себя, её жизнью будут распоряжаться отец, мама и сестра. И навязанный семьей муж.

Дочерний долг сурово осадил её, призвав не забывать, кому она обязана своей жизнью, и теми благами, которыми была обеспечена с рождения. Надо не реветь, утопая в жалости к себе, а радоваться. Радоваться, каждый день, начиная с простого слова «спасибо».

[Рингиллиан Эрде]

Хорошенько отругав себя за этот приступ слабости, Анжела решительно вытерла слезы, умылась ледяной водой, и приступила к проверке почты. Писем было много, одно из них адресовано, как ни странно, ей. Распечатав конверт, она помертвела от страха: Мортон интересовался сроками её возвращения. Если к концу декабря она не приедет назад, и не примет обратно свои полномочия, должность будет передана другому офицеру, а она, Анжела, сложит с себя обязанности руководителя.

Не медля ни секунды, она позвонила шефу, и сказала, чтобы Мортон воздержался от каких бы то ни было кадровых изменений в её отделе. Она явится в положенный срок, в этих её словах не думайте сомневаться. Закончив разговор, на всякий случай сожгла полученное письмо на старом блюдце, а пепел смыла в ванной. Не приведи Бог, папа увидит, и снова на неё будет сердиться! Тогда уж точно стоит забыть о столице.

До прихода отца Анжела приводила дом в идеальное состояние, потом села за полученные от академика рукописи. Работа требовала внимания и сосредоточенности, а также безупречной грамотности. И того, и другого, и третьего у Анжелы хватало с избытком. Не было одного: желания, но она умела себя заставить.

Вечером папа проверил, чисто ли в доме, и разрешил дочери на время уйти к «мужу».

- О предстоящем разрыве Саймону пока не говори, мы с мамой еще подумаем, за кого тебе следует выйти замуж, - наставительно сказал академик, открывая ей дверь. – На новый побег в столицу особо не рассчитывай, мы все устали, нам нужен помощник. Завтра жду тебя к четырем утра.

Анжела имела право только послушно кивнуть, ничем не выдавая своего отчаяния. Придя к Саймону, привычно улыбнулась миссис Кирби, с радостным видом слушала рассказы «супруга», и избегала взгляда своего бывшего начальника. Когда ужин закончился, она встала, чтобы подняться в спальню, но старший Кирби остановил её:

- Пойдем в мой кабинет, милая, я хочу с тобой поговорить.

Наедине с прежним шефом вся её выдержка дала сбой. Анжела разрыдалась, признаваясь боссу, что не хочет жить с семьей на положении домашнего секретаря. Спрашивала, как ей быть, что делать, ведь если она откажет родителям, они начнут презирать её за предательство, трусость и эгоизм. Да она и сама себя ругала злыми словами, понимала, какой она подлый и порочный человек, раз мысль о жизни ради родных вызывает у неё отторжение.

Шеф Кирби молча, слушал её, а когда обессиленная Анжела, продолжая всхлипывать, уткнулась ему в плечо, тихо ей сказал:

- Милая, решать, как тебе жить, имеешь право ты одна, никто более. Не позволяй ни родителям, ни сестре рушить твою жизнь.

- Я не могу им отказать… - еле слышно выдавила она. – Не имею права… Я… Папа и мама слишком много сделали для меня, чтобы я… Я не могу. Не имею права ответить им отказом, шеф.

Хорошо, что «муж» сегодня работал в ночную смену, и Анжела получила возможность остаться одна. В ванной долго рыдала, оплакивая свою «завидную» долю, повторяя себе, что она не хочет ни выходить замуж за нужного папе человека, ни работать на дому. Пробовала найти в сложившейся ситуации что – то хорошее, но, как ни старалась себя убедить, положительных сторон не нашла. Только худшее. Не будет в её жизни ни Леона, ни интересной службы в полиции, ничего. Её уделом, если Маргарет не захочет уезжать, станет стирка, уборка, готовка, и бесконечная беготня по поручениям, на которые так щедры строгие родители.

- Хватит уже ныть, жалея себя, - сказала Анжела своему отражение в зеркале. – Хватит ныть. Кто знает, может, Маргарет и передумает.

Мелькнула у Миллер одна мысль, связанная с Леоном. Он ведь сестре понравился, значит.… Значит.

Легла она уже с более приподнятым настроением, даже разрешила себе некоторые планы на будущее. Она сделает в комнате девушки ремонт, обеспечит родственнице привычную обстановку, а потом… Ладно, не стоит загадывать, вдруг жизнь сложится иначе.

Будильник прозвенел в два часа утра. Анжела специально встала так рано, чтобы успеть позавтракать до отъезда в аэропорт. Приняла душ, накрасилась и пошла в особняк кузины Бесс. Вынула телефон: половина четвертого. Слава Богу, не опоздала, папа мог сильно рассердиться.

Ровно в четыре отец разрешил ей войти, велел приготовить ему легкий завтрак, и ушел обратно на второй этаж. Тон ученого звучал напряженно и холодно, словно Анжела сделала что – то неправильно или в чём – то провинилась. Миллер испугалась: неужели у мамы в столице возникли проблемы?

- А ты как считаешь? – сварливо отреагировал папа, когда она отважилась задать ему вопрос. – Ты оставила мать, без какой бы то ни было поддержки, и теперь спрашиваешь, что случилось? Ты вынудила сестру выполнять все твои обязанности, и ты же удивляешься, что возникли трудности?! Дрянь неблагодарная!

Бедной маме в столице самой пришлось, и готовить, и порядок наводить, и по магазинам ходить, обеспечивая себе и дочери нормальную жизнь, в то время как некто, не будем тыкать в него пальцем, наслаждался отпуском.

- Мама тебя теперь знать не хочет, - сообщил отец, вставая из-за стола. – Просила передать, что ты можешь поступать, как тебе вздумается. Уезжай назад, делай карьеру, замуж выходи. Хоть за этого Кеннеди, хоть за черта лысого. Я сам за своими родными отправлюсь. Один. Без тебя. Катись обратно к своей мерзавке Джулии, которая позволяет себе перечить старшим. Это ты во всём виновата. Ты приучила наглую девку к тому, что твои приказы можно обсуждать, вместо того, чтобы молча сделать работу! Ты во всём виновата!

- Что стряслось, папа? – заледенев от ужаса, спросила Миллер.

За неделю до предполагаемого отъезда в Гарвардвилль Карина Миллер, знавшая, где живет Джулия, пришла прямо к ней домой, и жестко потребовала, чтобы девица Лестрандж приняла участие в одном из маминых симпозиумов. Чтобы сейчас же оделась и шла с миссис Миллер. Много времени у нахалки не отняли бы. Три часа максимум.

- Тебе интересно, что услышала твоя мама от этой твари? – вкрадчиво осведомился папа.

Анжела, серея, покачала головой:

- Что она сказала маме?

Джулия, эта подлая наглая тварь, приказала Карине Миллер… убраться вон. Так и заявила, бессовестная грубиянка: «По – моему, я вам велела убраться вон». Пригрозила вызовом полиции, если гостья не уйдет.

Только при содействии Маргарет несчастная мама сумела провести свой симпозиум. Дома миссис Миллер потеряла сознание, и младшая дочь весь вечер металась между спальней и кухней, а ночью девочка вызвала «Скорую помощь», чтобы снять гипертонический криз, настигший маму вечером того же дня.

- Твоя мать все это время болела! – закричал на Анжелу академик. – Вина лежит только на тебе!

- Я немедленно возвращаюсь в Вашингтон, и призову Джулию к ответу! – шагнула к двери Миллер.

- Ты никуда не поедешь, дрянь, останешься тут, пока мы с мамой не решим, как нам тебя наказать за то, что ты приучила подчиненных своевольничать, - обломал её отец.

- За подобные выходки, папа, надо карать по горячим следам, а не через несколько месяцев, - возразила Анжела. – Если я приеду, допустим, к Новому году, мы все сроки пропустим. Надавать ей по рукам необходимо сейчас. Я сегодня же возвращаюсь на работу, и преподам, Джулии урок, который она надолго запомнит. Сегодня же. Хватит уже сносить её высокомерие и нежелание делать что – то для окружающих её людей. Да я Леона привлеку, чтобы раз и навсегда окоротить её.

Отец зло сощурил глаза:

- А – а, Леон… Понятно… - сквозь зубы проговорил академик. – Единственное, чего ты добиваешься, это воссоединения с ним, верно?! На меня, мать и сестру ты давно плевать хотела! Думаешь, я не вижу, что ты просто хочешь сбежать от нас?! За дурака родного отца держишь? За идиота? Чтобы к концу этого дня духу твоего в Гарвардвилле не было, ясно? Живи, как надо тебе. Хватит. Довольно я, Карина и Маргарет выносили твой эгоизм. Хватит. Убирайся.… Вон!!! – профессор схватил сумку Анжелы и швырнул в коридор. – Пошла вон! Сам всё сделаю! И жену с дочерью встречу, и хозяйством займусь! А ты – вон из моего дома!

[Рингиллиан Эрде]

Папа прыжками добежал до двери и выскочил на улицу. Через минуту от дома отъехала машина – академик отправился в аэропорт. Анжела уныло побрела в прихожую, чтобы поднять свою торбочку, и вернуться потом на кухню. Можно было бы, конечно, и уйти, как в запале распорядился профессор, но как тогда отдать папе ключи? И где они? Папа всегда забирал связку с собой.

На всякий случай Анжела проверила ящики шкафов и тумб. Ничего. И как ей в этой ситуации идти к Саймону, если она не может запереть дом кузины? Что делать?

Вариант у неё был один: ждать приезда семьи. И лишь тогда уходить, предварительно извинившись перед мамой.

Родители с сестрой приехали довольно быстро. Молча, игнорируя вышедшую к ним Анжелу, все трое поднялись наверх.

Миллер простояла на кухне до полудня, трепетно прислушиваясь к звукам на втором этаже. Когда в четверть первого вниз спустилась Маргарет, Анжела приветливо поздоровалась со сводной сестрой, спросила, как дела у мамы. Маргарет раздраженно глянула и дала совет не издеваться. Самостоятельно поставив чайник, села к Анжеле спиной, всем своим видом демонстрируя обиду.

- Сидеть мне, похоже, сегодня без чая, - зло пробурчала девушка в пустоту. – Корона, видимо, упадёт, не станем тыкать пальцем, с кого…

- Ох, прости, я сейчас, - очнулась Анжела, срываясь с места.

- Успокойся, - осадила её Маргарет. – Я всё себе сделаю сама. В Вашингтоне же я без тебя вполне обходилась. Сиди уж…

- Прости, пожалуйста, - повторила Миллер. – Можно, я сделаю тебе чай?

Маргарет снисходительно глянула, но разрешила:

- Я всё думала, почему в столице погода так сильно испортилась? А это ты, оказывается, решила потратить свое бесценное время на родных…

Анжела в ответ на мерзкий выпад ни словом не возразила, чувствуя глубокую вину перед сестрой. Капитан Миллер и на секунду не задумалась над тем, как она смогла бы ухаживать одновременно за отцом, сестрой и матерью, пока они находятся в разных городах. Что тут нужны два человека, первый из которых должен был уехать с Кариной и Маргарет, а другой остаться в Гарвардвилле возле папы.

- Извини… - смиренно прошептала Анжела.

- Заткнись, и без тебя голова болит, - огрызнулась сестра.

Чай она допивала в гробовом молчании. Закончив трапезу, ушла, оставив на столе невымытую посуду. Анжела порядок наводила сама. Прибравшись, набрала номер Джулии, чтобы хорошенько отругать потерявшую страх девчонку.

- Попробуйте наказать меня, когда вернетесь, - Джулия с трудом удерживалась от презрительного смеха. – Попробуйте. Я тогда напишу на миссис Миллер жалобу в Министерство здравоохранения. Так и заявлю, что ваша матушка позволяет себе самым наглым образом эксплуатировать бывших пациенток. Я ей, уж простите, платила за консультацию, и больше ничего ей не должна. А вот она мне за те переводы и участие в её семинарах… Я жаловаться буду прямо в Минздрав, если она не успокоится, капитан Миллер. Всего наилучшего.

Джулия повесила трубку. А Анжела впала в ступор. Ну, не последняя ли скотина эта девчонка! Смеет угрожать начальству! Ладно, ладно, твое время еще придет…

Папа и мама появились на кухне только в три часа дня. Старшую дочь оба не замечали, беседовали с Маргарет. Темой разговора стала предстоящая девушке учеба. Мисс Бофорт пока определиться не могла, очень устала после Вашингтона.

- Я хочу отдохнуть, - капризно протянула сводная сестра. – Кто бы знал, как меня вымотала эта поездка! Зато некоторые сумели в полной мере насладиться отпуском. Она тебе – то помогала, папа? – повернулась Маргарет к отцу. – Знаете, я, скорее всего, тут останусь, поступлю в Гарвард. Хотела с ней жить, да теперь сомневаюсь, стоит ли.

Мама решение одобрила. Правильно, бедной девочке лучше учиться неподалеку от родного дома, возле родителей. Они, в отличие от старшей сестры, всегда помогут.

- Кстати, я так и не дождалась кое от кого звонка с извинениями, - миссис Миллер выразительно посмотрела на родную дочь.

Анжела, внутренне вся, дрожа, сказала, что никаких извинений не будет. Более того: Джулия, эта подлая тварь, намерена идти с жалобой в Минздрав, если её не оставят в покое.

- Прости, мама, - повинилась Миллер. – Но она так мне и заявила.

- Её поведение доказывает только, что и как начальник, и как женщина, ты, девочка, полное ничтожество, - ударила мать.

Папа слова матери подтвердил, тоже сказал, что его старшая дочь ничего путного и хорошего собой не представляет. И семье она не нужна. Старшая дочь может ехать назад, на своё жалкое местечко, а о родных забыть.

- А как же домашний секретарь, папа? – спросила Маргарет. – Она же вам с мамой обещала, если я правильно поняла. И у меня учеба начнется. В любом случае помощник нам необходим.

Анжела помертвела. Нет! Только не домашняя секретарша!

Отец задумался:

- Нам с твоей мамой нужен профессионал, Маргарет. Я до конца этого месяца прикину, кого можно нанять. Если никто не подойдет, я разрешу ей занять эту должность, раз уж столица у неё не удалась.

Так, значит, ещё целый месяц жизни в полной неизвестности, сказала себе Анжела. Можно, конечно, уехать, но тогда родители её не простят.

- Мне надо набрать большой текст, - сказала в пространство мать. – Я бы и сама выполнила работу, но голова сильно болит…

Анжела осторожно предложила свою помощь. Карина Миллер холодно глянула, и сердито отказала, спросив у старшей дочери, что она тут, в их доме, забыла, почему не ушла по своим эгоистичным делам. Села за компьютер сама, открыла привезенную из Вашингтона толстую папку, и с обиженным видом принялась стучать по клавиатуре. Папа, сходив за своим ноутбуком, тоже приступил к написанию новой книги. Сводная сестра ушла к себе в комнату.

В течение следующего часа Анжела стояла у окна, ожидая указаний от родителей. Она знала, что уходить нельзя, если хочешь заслужить прощение.

- Не могу больше, - простонала мама, прижимая пальцы к вискам. – Такая боль.… И помочь ведь некому, никто не возьмет на себя мои тексты… Что делать, что делать? Никто ведь за меня эту работу не выполнит… Господи, как мне плохо…

Анжела робко спросила, можно ли ей сесть за компьютер, чтобы набрать оставшийся текст. Мать, окинув её снисходительным взглядом, рекомендовала взять курс на карьеру, а не тратить своё ценное время, посвящая его семье:

- Пусть мне и плохо, но я как – нибудь сама справлюсь. Сумела же я обойтись без тебя, когда ты свалила на меня библиотеку.

Анжела в тысячный, наверное, раз извинилась, и принялась убеждать маму в необходимости отдохнуть:

- Позволь мне напечатать нужный тебе текст, я буду работать, пока всё не внесу.

Карина Миллер вышла из-за компьютера с таким видом, словно делала дочери огромное и незаслуженное одолжение:

- Чтобы к девяти вечера было готово. И на столе прибраться не забудь! Я пойду, лягу, мне плохо. Кстати, мы трое идем в гости, так что об ужине не беспокойся, займись потом завтраком.

- Кончишь печатать задание мамы, возьмешь мое, - папа отодвинул стул. – Я тоже устал.

- Папа, мама, - подала голос Маргарет, - я не хочу идти в гости, мне после поездки тяжело. Я устала. И те люди неприятны. Я не пойду. Буду отдыхать.

Будь на место мисс Бофорт Кертис или одна из родных дочерей, родители бы, и слушать не стали, повторив свой приказ. А вот приемному ребенку папа с мамой разрешили остаться дома, занимаясь своими делами.

Анжела, если уж быть до конца честной, почти все походы в гости вспоминала с болью и содроганием. Никакие отговорки, даже жалобы на плохое самочувствие, старшими членами семьи не принимались. Когда Анжела, Кертис или Алексис говорили, что голова болит, тошнит, температура поднялась, родители реагировали присказкой про воспалившуюся хитрость, и холодно отсылали наверх, давая полчаса на сборы.

- Хорошо, милая, не ходи, - согласилась мать. – Ты в столице измучилась, так что отдыхай.

[Рингиллиан Эрде]

Анжела спросила, надо ей идти с родителями или можно остаться дома.

- А можно узнать, что ты забыла там, куда мы пойдем? – издевательски выгнула брови матушка. - Впрочем, я тебе разрешаю приехать за нами в половине десятого к дому Донована. Чтобы к этому часу всё было убрано, чисто, и наши с твоим отцом тексты готовы.

Анжела просидела за компьютерами до восьми вечера, запретив себе думать о перерывах на чай. Закончив печатать, навела порядок, и приготовила завтрак на утро. Маргарет ей не помогала, только провожала насмешливыми взглядами, когда сводная сестра пробегала мимо неё из комнаты на кухню и обратно.

- Я, кстати, в столице твоего Леона много раз видела, - радостно сообщила девица Бофорт, когда Анжела вошла. – С другой женщиной.

- Сослуживица, скорее всего, - Миллер ответила сестре спокойно, хотя сердце сжималось от ревности и боли. – Либо Клэр Рэдфилд. У неё ведь волосы были рыжими?

Нет, спутница Леона была жгучей брюнеткой.

- Твоему напарнику нравятся японки, - хихикнула сводная сестра, пристально глядя в глаза Анжелы. – Я услышала обрывок их разговора. Леон наделся, что она у него останется до конца осени. Рыжая там, кстати, тоже была. Спрашивала, какие планы на Новый Год.

Анжела порозовела от удовольствия:

- У нас с ним планы на Рождество всегда одни и те же: танцы, кино и тихий вечер у камина…

Маргарет подпрыгнула:

- Что?! Ты с Леоном встречаешь эти праздники?!

Анжела торжествующе кивнула:

- Считай, что уже семейная традиция сложилась. Мы несколько лет вместе отмечаем и Рождество, и Новый Год. В доме у Леона. Если хочешь, можем поехать вдвоем.… Ох, прости, мне пора за папой и мамой.

Маргарет капризно надула губки, но ругаться со старшей сестрой не стала. Взяла свой ноутбук, залезла в Интернет, и принялась шарить на сайтах столичных университетов:

- Наверное, я не буду поступать в Гарвард. Многое напоминает о той трагедии, что мне пришлось пережить.

- Переезжай ко мне, - сказала Анжела, забирая свою сумку.

- Не в этом году, - замотала головой родственница. – Да у тебя и ремонт не сделан. Я хочу иметь свою комнату, с комфортной для меня обстановкой. Там, где я была вынуждена жить, пока ты тут прохлаждалась, мне не понравилось.

- Ремонт не проблема, - заверила Миллер. – Ты скажи, к какому сроку, и всё будет готово. Ладно, я поехала.

Где жил папин приятель, Анжела знала хорошо, отец часто называл тот адрес в престижном пригородном поселке, названном в честь президента Никсона. В четверть десятого она уже была на пропускном пункте. Охранники остановили её, спросив, к кому приехала поздняя посетительница. Узнав, что ей нужен коттедж Донована, сразу пропустили, предварительно дав сигнал хозяину.

Анжела проехала до четырехэтажного особняка, оставила машину на стоянке возле дома, и торопливо пошла по дорожке из красного кирпича. Гости уже покидали коттедж, стоя кто на крыльце, кто – на ступеньках, и продолжали весело болтать, обсуждая закончившийся вечер. Папы и мамы среди уходящих она не увидела. Вынула телефон, набрала номер отца:

- Я приехала.

Академик приказал ей ждать их с мамой возле машины, не привлекая к себе особого внимания. Анжела простояла до десяти часов, не смея напоминать о себе, хотя от усталости у неё уже темнело в глазах. Наконец, родители вышли. Сопровождал их высокий худой старик, от одного вида которого её замутило от отвращения. Только бы он не оказался тем, за кого хочет выдать её отец!

Увы, этот мужчина и был Донованом, потенциальным женихом. Он окинул возможную жену оценивающим взглядом, удовлетворенно кивнул:

- У вас замечательная дочь, дорогой мой друг. Но пока я ношу траур по моей любимой Инге, речи о втором браке идти не может. Вот через два года я на вашей Анжеле с радостью женюсь. Если она согласна.

Папа пристально посмотрел на неё, и Анжела, улыбаясь, сказала, что почтет за честь стать женой достойного человека. Поздоровалась с его детьми от первой супруги, взяла на руки потенциального приемного внука, приветливо кивнула двум девушкам – близнецам, стоявшим рядом со своей матерью, приходившейся её жениху старшей дочерью.

- Моя Милана, кстати, недавно приступила к написанию новой диссертации, будет изучать посттравматический синдром, - гордо сообщил Донован.

- Анжела поможет ей со сбором нужных материалов, - папа, как обычно, ставил перед фактом. – У неё, кстати, есть некоторые наработки в данной отрасли, она с радостью отдаст их вашей дочери.

«Нет! Ни за что и никогда!»

Этот крик души Миллер оставила при себе. Вслух Анжела сказала, что будет рада видеть Милану у себя, и с удовольствием окажет ей помощь. Дочь потенциального мужа сказала, что придёт завтра в одиннадцать утра, и посмотрит, стоят ли её внимания собранные будущей мачехой данные.

- Через две недели я устраиваю приём, и хочу видеть вас, Анжела, - Донован открыл для неё дверцу машины. – Раз уж мы с вами женимся, вы должны бывать в моём доме.

С этими словами старик приобнял её за талию и властно поцеловал в губы. Анжелу чуть не вывернуло от омерзительного приторного запаха, источаемого телом и одеждой этого мужчины. Смесь парфюма, шампуня, пота и чего – то ещё, чем она не могла подобрать название. Такая вонь обычно исходила от старых, долго пролежавших на полках вещей, пересыпанных для сохранности сушеными травами. А на внешнем краешке верхнего века у жениха красовалась огромная коричневая бородавка…

Нет! Нет! Сто раз нет! И за этого мужчину она тоже выходить не хочет! Ей нужен Леон!

- Конечно, я приду, Донован, - услышала Анжела свой собственный голос. – Спасибо за ваше приглашение.

Её мутило всю дорогу до дома кузины Бесс. Чем ближе они подъезжали, тем сильнее становилась тошнота. Анжела с ужасом понимала, что до особняка Саймона она не дотерпит.

- Почему ты молчишь? – раздраженно спросила мать. – Что, опять чем – то недовольна? Знаешь, дорогая моя.… Если тебе не нравится жить в семье, уезжай, мы сами справимся. Сидит тут, словно злобный сыч!

Анжела поспешно извинилась за молчание, объяснив свое поведение мыслями о Саймоне и миссис Кирби. Друг детства – то надеется, что замуж она выйдет за него! Что она ему скажет?

- Что нам не нужна его сумасшедшая мачеха, - мама начала успокаиваться. – Не переживай за младшего Кирби. Он, в отличие от тебя с твоими фантазиями, трезво смотрит на жизнь. Кстати, моя дорогая… - в тоне Карины прорезалась недобрая радость и желание причинить своими словами боль. – Видела я в Вашингтоне твоего Леона. С другой женщиной… Потрясающая красавица. И явно умница. Из тех, кто достигает больших успехов. Не то, что ты.

Анжелу к той минуте уже так сильно мучила тошнота, что Миллер упустила из виду пугающее внешнее сходство спутницы Леона с японской адвокатессой, перед которой стелилась Карла.

- Поставь машину в гараж, и до шести утра считай себя свободной, - приказал отец, покидая автомобиль. – Чтобы материалы, нужные дочери твоего жениха, принесла все. Тебе они ни к чему.

- Можно мне зайти умыться, папа? – еле дыша, попросила Анжела.

- Только быстро, - разрешил академик. – Мы все устали, хотим отдыхать.

[Рингиллиан Эрде]

Приступ, к радости Анжелы, оказался коротким: вырвало всего один раз. Она прополоскала рот, выпила из-под крана холодной воды и пригладила волосы. Всё, пора уходить, чтобы не сердить папу.

- Завтра к шести часам, - повторил отец. – До одиннадцати ждешь Милану, потом она тебе скажет, что делать.

- Саймону когда сообщать, что мы с ним не женимся? – обреченно поинтересовалась Анжела.

Младшему Кирби, оказывается, ничего говорить было нельзя до самой свадьбы с Донованом.

- Пусть тешит себя надеждой на брак с тобой, он нам нужен, - устало потянулся отец. – Ни слова, поняла? Пускай эта семейка считает тебя своей. Так надо. Нам с твоей мамой надо.

Анжела не посмела возражать. Раз родители считают, что Саймона в известность ставить нельзя, значит, так тому и быть.

После того разговора потянулись серые, унылые будни и выходные, до предела заполненные домашними делами. Анжела разрывалась между семьей Кирби, своими родными и кланом будущего мужа. Спала не дольше пяти часов в сутки, вскакивая до рассвета, и ложась за полночь. Бывало и так, что поспать не удавалось вообще. Но она не жаловалась, с детства привыкнув к такому напряженному ритму жизни.

Ближе к концу осени пришло второе письмо от Мортона. В нём начальник интересовался точной датой её возвращения к своим обязанностям на посту руководителя. Анжела, решив, что лгать опасно, честно написала, что может вообще не вернуться из-за серьезных личных обстоятельств. Но попросила сохранить за ней должность до конца года. В конце послания сказала, что если за эти месяцы решит уйти из полиции, вышлет прошение об отставке.

Почту, Анжела проверяла поздно вечером, перед отходом ко сну. Ни сил, ни настроения у неё уже не осталось, накопившееся переутомление больно давило на плечи. Со вчерашнего дня ещё и мучила сильная тошнота по утрам. Чтобы не свалиться с глупой болячкой (родные не простили бы), она принимала по три таблетки в день, стараясь не попадаться на глаза сестре и родителям. Саймону тоже врала, будто чувствует себя отлично, и всем довольна.

Придя на следующее утро в дом кузины, Анжела застала расстроенную маму и красного от ярости отца. Причиной раздражения старших членов семьи стало письмо паршивки Бесс, в котором родственница сообщала, что и она, и вся её семья приедут к себе домой в следующий четверг.

- Неужели она не могла задержаться подольше? – возмущенно спросила Карина Миллер у Анжелы. – У нас приёмы запланированы! Что ты молчишь?! – закричала она на дочь.

- Я же ничего не могу сделать, мама… - растерялась Анжела. – Какие у меня полномочия тут? Официально этот дом принадлежит кузине Бесс…

- Значит, со следующего четверга здесь начнется сумасшедший дом? – изогнула брови сводная сестра. – Тогда я хочу уехать с Анжелой и жить в столице. Мне нужен покой.

Да – а – а, скажи такие слова родная дочь, отец с матерью надавали бы ей пощечин, обозвав неблагодарной тварью. Но в случае с Маргарет родители проявили лояльность, приказав Анжеле ехать назад вместе с сестрой.

При этих словах Миллер чуть не упала в обморок от радости. Еле сдерживая счастливый крик, спросила, на какое число брать билеты для двоих.

- Сейчас ты уедешь одна, без меня, - внесла коррективы Маргарет. – Я прибуду, когда ты приведешь мою комнату в должный вид. А я пока буду жить в твоей квартире. Эту вашу кузину с семейкой мне не вынести. Мне нужен покой, - повторила девушка.

- Поняла? – изрек отец. – Чтобы завтра же вылетела обратно, и приступила к ремонту.

- Кстати, - лениво спросила сводная сестра, - как там твоя ненормальная «свекровь»?

Состояние миссис Кирби можно было назвать стабильным: она не устраивала истерик, не бросалась на улицу, чтобы найти дочь, бедная мать день и ночь сидела в комнате пропавшей девушки, разговаривая с купленными для Алисы вещами.

- Веселую жизнь ведёт начальник местной полиции, ничего не скажешь, - вздохнула Маргарет. – Чокнутая женушка – то ещё удовольствие. Хорошо хоть, на улицу не ходит. Кстати, ты бы меня поблагодарила за то, что я, теперь, изменила маршрут, и не попадаюсь на глаза этой помешанной. Свинья ты, дорогая моя сестрица, как есть свинья. Я для тебя уже столько всего сделала, а от твоей персоны ни разу «спасибо» не дождалась. Вот как мне жить и учиться в столице, если у меня родственница такая дрянь? – жалобно спросила она у родителей.

Оба принялись уговаривать её остаться в Гарвардвилле, поступить тут на любой понравившийся факультет и не мучиться. Но Маргарет наотрез отказалась, заявив, что даже при самом плохом раскладе она уедет в Вашингтон.

- Вам здесь тоже всю жизнь сидеть не стоит, - сказала она отцу и матери. – Вы что, забыли слова Саймона? Вас обоих собрались обмануть и подставить! Я считаю, что всем надо отсюда сматываться, чем скорее, тем лучше. Меня этот городишко достал уже. Я хочу в Вашингтон.

- Кстати, папа, - вспомнила кое – что Анжела. – Вы уже купили особняк миссис Рочфорт?

Академик злобно огрызнулся, что она лезет в чужое дело, но через пять минут пробурчал, будто сделка давно уже завершена, и дом принадлежит их семье. Сейчас перед ними стоит более важная задача: надо вывезти все вещи так, чтобы ни одна живая душа не узнала.

Анжела лишь ошарашено хлопала ресницами, слушая родителей. Сразу после трагедии в Гарвардвилльском аэропорту папа снял надежное складское помещение и увез туда всю дорогую обстановку, что должна была находиться в сгоревшем Миллер – холле. Погибло, как сообщил отец, самое бросовое имущество. То, что они с мамой копили для благотворительности. Так что коллекции картин, фамильный фарфор и уникальная мебель уцелели.

- А столовое серебро и прочие ценности? – пришла в себя Миллер.

Оно в одном из банков, у папы там арендован личный сейф.

- Уедешь через неделю, - приказал отец. – Я заберу серебро, и договорюсь о доставке нашей обстановки. С тобой не поеду, сделаю тебе комплект ключей от нашего нового дома. Ты должна будешь не реже трех раз в неделю наводить порядок, ясно? И ремонтом у себя займись, чтобы Маргарет приехала в комфортные для неё условия.

Здесь у Анжелы возник один вопрос, но задать его она не осмелилась. Папа сказал ей, что все ценные вещи Миллер – холла уцелели, но в описи – то сгоревшего имущества, составленной после пожара, и мебель, и картины, и всё остальное фигурировало!

Тогда капитан полиции вынудила себя молчать, пошла на сделку с совестью ради семьи. Как не сказала она правду и несколько недель спустя, когда из-за своей забывчивости чуть не отправила в тюрьму доверившегося ей человека…

***
Сенатор Миллер болезненно поморщилась, меняя позу. Пришедшие к ней воспоминания жгли её не хуже того пламени, в котором на протяжении столетий сгорали люди, обвиненные в колдовстве и связях с дьяволом. Что же она наделала тогда, что натворила! Она хотела использовать против Влада и Джулии всех, кого считала их врагами, думала, что эти мужчины и женщины будут рады вместе с ней пройти дорогой мести, но просчиталась. Последствия тех её ошибок были страшными.

***
- Сейчас ты сходишь в магазин, - папа сунул ей список покупок. – Затем иди к Доновану, ты ему нужна. И чтобы ужин был готов вовремя.

В супермаркете Анжела провела около получаса. Там она опять налетела на бывшего парня Джулии и повторила свое предложение. Неужели этот человек не хочет отомстить женщине, предавшей его?

- Не хочу и не буду, - отрезал тот. – Я, имейте в виду, передал Владу наш с вами разговор, так что делайте выводы, милочка. Джулию я тоже предупрежу.

- Мне нечего бояться, сэр, - ответила ему Анжела. – Если не о возмездии, так хоть о жене и ребенке подумайте. Не жалко держать их здесь?

Бывший бой-френд Джулии сказал, что жизнь его семьи чужаков не касается. Ушел он как – то слишком быстро, словно боялся чего – то. Неужели его жена хочет отсюда уехать, а муж чинит ей препятствия? Надо бы кое с кем потолковать, пока она еще здесь.

[Рингиллиан Эрде]

Еще, будучи в магазине, Анжела позвонила Ирме и велела ей быть в любую минуту готовой к вылету из Гарвардвилля. Спросила, знает ли бедная приемная дочь ещё кого – то, кто может ненавидеть Джулию. Ирма, уныло посопев в трубку, назвала имя младшей кадровички из той больницы, откуда однажды уволили мисс Лестрандж. Зовут ту женщину Бетти Хоббс, с Джулией у неё был долгий серьезный конфликт, вследствие которого работница отдела кадров чуть не лишилась должности. Миссис Хоббс, кстати, всё время находится в поиске новой, более высокооплачиваемой работы. Если что, она готова даже в другой город переехать.

- Где можно найти её резюме? – направилась к кассе Анжела. – Спасибо, Ирма, с меня причитается. Будьте готовы. Так только я дам вам знать, сразу приезжайте.

Бедняжка вначале испугалась, и напомнила капитану полиции о судебном запрете, но Миллер успокоила, сказав, что с отменой приказа проблем не возникнет. Анжела дала девушке слово устроить Ирму на работу и помочь с квартирой. Закончив разговор, удалила звонок из журнала, убрала телефон в сумку, чтобы рассчитаться за покупки.

До трёх часов дня Анжела помогала Доновану и его дочери на пресс – конференции, затем попросила разрешения идти домой, чтобы приступить к подготовке ужина. Жених, обменявшись с Миланой долгим взглядом, позволил, предварительно поцеловав невесту в губы. Её мутило от омерзения, но она усилием воли заставила себя успокоиться, и даже ответила на ласку.

- Знаешь, - тихо и ласково сказал ей друг отца, - не делай вид, будто я тебе нравлюсь, ладно? Тебя же тошнит от отвращения, когда я рядом.

- С чего вы взяли? – испугалась Анжела. – Просто я.… У меня нет большого опыта…

- Сказал же, не держи за дурака, - Донован убрал руку с её талии. – Ты согласилась на наш брак потому, что отец и мать велели? Эта свадьба нужна им, но никак не тебе?

Анжела затравленно молчала. Вот что ему сказать? Жених же невозмутимо продолжал:

- Ты не знаешь, кто хуже: противный старик вроде меня или Саймон с его сумасшедшей мачехой, моя дорогая. Твои родители всё ещё выбирают, думают, кто из нас представляет собой большую выгоду, ты же для них – не более чем разменная монета в этих грязных играх.

- Вот, кстати, все твои материалы для диссертации, - добавила Милана, протягивая Миллер карту памяти, - я их не присваивала. Собрала тебе статистику за последние десять лет, и кое – что по теории, её у тебя было мало. Мы с папой и Саймоном хотим помочь тебе. Поверь мне, брак с моим отцом не превратится для тебя в тяжкое бремя, Анжела. Мы, то есть мой папа, Саймон и я, сделаем всё от нас зависящее, чтобы ты могла жить собственной жизнью.

Анжела была настолько шокирована словами жениха и его дочери, что на несколько минут лишилась дара речи. Придя в себя, сдавленно поблагодарила обоих, но призналась, что боится теперь писать работу, ведь у папы с мамой могут возникнуть подозрения.

- Скажем, что моя дочь была твоим куратором, только и всего, - погладил её по спине Донован. – Я своего, так называемого друга, все эти годы терплю лишь ради его несчастных детей: Алексис, Кёртиса и тебя, Анжела. И прими от старика добрый совет: не пробуй отомстить Владу. Хуже будет. Я знаю Цепеша. Этот человек не умеет прощать, и бьет больнее, чем ударили его.

- Вы сказали про Саймона… - Анжела не услышала предостережения. – Давно вы с ним заодно против моих родителей?

С того дня, как Саймон понял, что из Анжелы любезные родичи хотят сделать домашнюю рабыню.

- Хотя какое там «сделать», - погладил её по руке жених. – Твоя жизнь уже не принадлежит тебе. Но мы её тебе вернем. Я отвезу тебя к родителям. Поехали.

Анжела уже опускалась на заднее сиденье в надежде хоть немного поспать, пока они едут к дому кузины Бесс, как в их машину напросился попутчик. Им оказался Джоффри Ланнистер, одетый в уродовавший фигуру мешковатый камуфляж.

- Добрый день, дядя Дон, - федерал без приглашения сел рядом с Анжелой. – До пункта назначения подкинете?

«И чтобы смерть к тебе пришла не один раз, козлина».

Эту фразу Анжела оставила при себе. Выдавила вежливое приветствие, и закрыла глаза, давая понять, что развлекать Джоффри она не хочет. Впрочем, агент Ланнистер и сам неплохо справлялся. Он вывалил Доновану кучу новостей о жизни ФБР, спросил, будет ли профессор преподавать у них с января, а под занавес поделился секретом об участи четы Бауманов. Миссис Бауман до конца своих дней суждено «отдыхать» в специализированной психиатрической клинике, её муженьку вкатили несколько пожизненных сроков в тюрьме строгого режима.

- Следовало ожидать, - Донован не отрывал глаз от дороги. – Следовало. Поведенческие эксперименты никогда хорошо не заканчиваются. В особенности те, что связаны с изучением страха, фобий или ненависти.

- Что конкретно на тренинге произошло? – задала Джоффри вопрос Милана.

Ланнистер, бросив выразительный взгляд на Анжелу, ответил, что подробности будут чуть позже.

- Это когда я покину машину? – посмотрела на него Миллер. – Не бойтесь, не украду я у вас начало нового сезона «Архивов ФБР», не украду. Влад же некоторые наметки уже дал, он говорил, что убили кого – то.

Джоффри немного поколебался, потом всё-таки рассказал о том, что с подачи профессора Баумана двое из пяти участников эксперимента убили третьего (точнее, третью), и начали охоту на двух других парней. Эта парочка, чудом оставшаяся в живых, сейчас тоже «отдыхает» в больничке.

- Зачем убили?! – с Анжелы от удивления слетела вся усталость.

Якобы для того, чтобы спасти свою жизнь, пояснил Джоффри. Бауман всего – то пошутил, не думая о последствиях, ведь раньше его психологические игры заканчивались благополучно.

- Анжела, дом твоей кузины, - Донован медленно подъехал к тротуару. – Завтра увидимся.

Целовать не стал, за что Миллер ему была искренне благодарна. Она с детства не любила, когда её трогали старики.

Донован проводил её до крыльца, где Анжелу уже ждала сводная сестра.

- Хорошая из вас парочка! – подколола Маргарет, когда старик ушел. – Да ладно, шучу. Леон подходит тебе гораздо больше. Хочу к нему на Рождество.

Анжела, не желавшая упускать единственный шанс вернуться в Вашингтон, попросила сестру приехать к ней в середине декабря, чтобы уже двадцать второго – двадцать третьего числа прибыть к Леону. Конечно, ремонт ещё закончен не будет, но…

- Переживу, - отмахнулась сестра. – Значит, мы договорились на середину декабря, так?

Анжела радостно подтвердила, и вошла в дом, чтобы приступить к работе на кухне. Слава Богу, что через несколько дней эта каторга закончится, можно будет вернуться к собственной жизни! Миллер, точно на крыльях, летала по комнате, успевая заниматься двумя делами сразу. К приходу родителей она успела ужин вовремя накрыть, и везде навести идеальный порядок. Папа и мама должны были остаться, ею довольны.

Так и случилось: ни отец, ни мать в тот вечер не сделали её ни единого замечания в адрес своей родной дочери. Карина Миллер даже сдержанно похвалила Анжелу за её старания.

- Можешь возвращаться к Саймону сразу после ужина, - разрешила миссис Миллер. – Завтра, как обычно. И принеси нам ключи от той квартиры, чтобы Маргарет могла комфортно устроиться, если ей будет тяжело жить с кузиной и её семьей.

Перед уходом Анжела рискнула спросить, планируют ли родителей отъезд в Вашингтон на ближайшие дни или намерены прожить в Гарвардвилле ещё какой – то период. Ведь Новый Год уже совсем скоро, и папе он, по свидетельству Саймона, не сулит ничего хорошего.

- Подождем ещё, до Рождества точно, - ответил папа. – Алан Бейли был сегодня арестован федералами. Как я успел услышать, за растрату. Якобы он крал деньги, выделенные на зарплату сотрудникам. Марта от работы временно отстранена, так что там я сейчас главный. А твоя мать всё-таки возьмется за наведение порядка в проворовавшейся клинике. Понимаю, ты удивлена, Анжела, но решение принято. Если обстоятельства изменятся, мы тебе скажем.

В доме «мужа» Миллер специально дождалась прихода Саймона, чтобы спросить, знает ли он об аресте мистера Бейли. Младший Кирби был в курсе, но попросил Анжелу особо на сей счет не обольщаться, поскольку Марта уже сняла с себя всю ответственность, переложив вину на Алана. Да, пока ей запрещено являться в Гарвард, но по делу – то она проходит в качестве одной из потерпевших! Она даже не свидетель, а бедная доверчивая обобранная молодым подлецом женщина!

- Ты говорил моему отцу? – встревожилась Анжела. – Папа знает?

- Сейчас буду ему звонить, - успокаивающе тронул её за плечо «муж».

[Рингиллиан Эрде]

Беседа академика с младшим Кирби продлилась четверть часа. Саймон подробно рассказал всё, что ему удалось подслушать, и повторил свой совет не связывать будущее с Гарвардом, а при первой же возможности уехать в Вашингтон. Закончив дискуссию, «супруг» рухнул на диван, закрывая лицо руками:

- Твой отец не желает меня слышать,… Он думает, что займет-таки место главы университета.… Не понимает, что за спиной Марты стоят серьезные люди, и им нужно, чтобы пост занимала она!

Анжела рекомендовала Саймону не давить на математика, академик Миллер знает, что он делает. Отказавшись от ужина, пошла наверх. Приняла душ, и села перед ноутбуком, чтобы написать кое – кому письмо с приглашением на высокооплачиваемую работу. Анжела сообщила госпоже Бетти Хоббс, что хотела бы видеть её на месте начальницы отдела кадров. Ответ попросила дать в течение часа после получения послания. Подробно расписала круг обязанностей, размер зарплаты, указала продолжительность отпуска. Особо отметила, что больничные у них оплачиваются. Отправила, и легла спать.

Оставшиеся до отъезда дни прошли мирно. Анжела ни разу не рассердила, ни папу с мамой, ни сестру. Приезд кузины, и тот прошел почти без ругани. Бесс лишь зло поджала губы, увидев, что в её доме вместо двоих теперь ходят четверо, но скандалить не стала. И закатила вечно прищуренные глазки, когда узнала о пожаре, уничтожившем Миллер – холл.

- Новый дом себе покупать собираетесь или у нас продолжите останавливаться? – вопросила Бесс во время совместного ужина.

Отвратительная родственница более чем прозрачно намекала, что Миллеры загостились в её уютном доме. Анжела такое поведение терпеть не собиралась. Безупречно вежливым голосом она напомнила кузине, что Бесс с мужем и детьми некогда прожили в Миллер – холле без малого шесть лет, прежде чем сумели скопить на собственное жилье. И им, пока квартировали у добрых родственников, никто слова не сказал. Папа и мама старшую дочь горячо поддержали.

- Успокойся, дорогая моя, - встал из-за стола отец. – Наша с Кариной работа предполагает командировки, а для Маргарет на время своего отсутствия мы снимем небольшую квартиру. Чтобы вас не обременять. Знал бы я, как вы впоследствии отблагодарите нас за всю нашу доброту и заботу, ни за что не пустил бы вашу семью тогда в Миллер – холл. Мы с женой и дочерьми, в отличие от вас, все счета оплачивали, пока вас тут не было, - припомнил на прощание профессор. – Вы же у нас на всём готовом жили, если мне не изменяет память. Твой муж учился, ты очередного ребенка ждала. Не прояви мы христианское милосердие, социальная опека отняла бы у вас детей, - с этими гневными словами академик в сопровождении супруги и обеих дочерей покинул столовую, оставив кузину переваривать услышанную отповедь.

В первый раз за прошедшие месяцы Анжела не наводила порядок после ужина. Папа дал ей знак следовать за ним, а уборку оставить на вернувшихся хозяев. Наверху академик спросил, когда его старшая дочь уезжает в столицу. Узнав, что ей удалось взять билеты только на утро понедельника, кивнул сам себе и велел немедленно идти назад к Саймону. Завтра прийти только за Маргарет, чтобы помочь ей с переездом в отдельное жилье.

- Ей же трудно будет жить одной, папа, - проявила беспокойство Анжела. – Может, нам всё же уехать вдвоём?

Нет, нет, и ещё раз нет. Маргарет хочет жить в комнате, похожей на ту, что была в её родном доме. Девушка приедет, когда Анжела проведет работы по изменению обстановки в нужном сестре направлении.

- Но на Рождество Маргарет собралась к тебе, имей в виду, - предупредил папа.

Анжела сказала, что обязательно встретит сестру, и обеспечит ей отличные праздники.

- Опять к Кеннеди хочешь поехать? – сузил глаза профессор Миллер.

Она не стала лгать: да, они с Маргарет будут отмечать и Рождество, и Новый год в доме Леона. В конце концов, сложившаяся традиция. Да и девушке полезны новые приятные знакомства. На всякий случай Анжела сообщила отцу, что Леон живёт не один, его приемная дочь Шерри Биркин всегда приезжает к нему на праздники.

Папе идея Анжелы не очень понравилась, но ради блага Маргарет академик уступил, разрешив старшей девочке до середины января покинуть город. К пятнадцатому числу она обязана была вернуться назад. Отец поставил перед Анжелой две серьезные задачи. Одной из них был, как она уже знала, ремонт в комнате, где будет жить Маргарет. А вот второе поручение оказалось куда более неудобным и обременительным: папа для своих и маминых гостей приспособил купленную несколько лет назад квартиру, расположенную на том же этаже, где жила Анжела. Апартаменты пока пустуют, но скоро туда приедут люди, и академик надеется, что заботу об его друзьях, учениках и знакомых возьмет на себя старшая дочь. Профессор дал Анжеле ключи, и приказал регулярно проветривать и прибирать жильё. Миллер спросила, ждать ли ей кого – либо до Нового года. Говоря откровенно, Анжела надеялась, что никаких приезжих ей на шею не посадят, и можно будет немного отдохнуть, посвятив вечера работе над диссертацией.

- В среду вечером ты должна встретить моего человека, - разбил её мечты папа. – Я не требую, чтобы ты возила его в офис и забирала, потом домой, но изволь каждый день обеспечивать комфортом, ясно? Не опозорь меня. Всё, можешь идти.

Вечером Анжела сказала Саймону, что в начале следующей недели она уедет обратно в Вашингтон, но попросила пока ничего не говорить миссис Кирби. Привычно извинилась за предстоящую разлуку, и сказала, что обязательно прилетит на следующий год.

- Скорее всего, не надо будет, - грустно ответил ей бывший шеф.

Его жену, оказывается, сегодня осматривал знакомый психиатр, и дал самый неутешительный прогноз. Миссис Кирби, с большой долей вероятности, до конца текущего года придется поместить в специализированную клинику под круглосуточный надзор. В городе знать, естественно, не будут.

[Рингиллиан Эрде]

- А если всё-таки начнут спрашивать? – испугалась Анжела.

Отец и сын Кирби решили сказать, что бедной женщине позволили уехать из Гарвардвилля. Якобы к родственникам миссис Кирби. Вроде как несчастная Маргарита больше не может оставаться в городе, где всё напоминает ей о пропавшей дочери. Потому она и улетает к своей семье в другой штат, чтобы заглушить боль от потери ребенка.

- Вы же категорически отказывались от психиатрической клиники… - растерянно помотала головой Анжела. – По крайней мере, до ухода с вашего нынешнего поста…

Верно, шеф Кирби не хотел класть жену в больницу, но Маргарита с каждым днём становится всё более агрессивной и беспокойной. Тихо себя ведёт, если муж и пасынок дают ей сильнодействующие успокоительные препараты. Без них она принимается кричать, скандалить и рваться на поиски дочери. Причём если раньше миссис Кирби впадала в буйство при виде Маргарет, то, теперь истерику вызывает любая проходящая мимо блондинка – подросток с длинными волосами.

- Надеюсь, моя сестра тут больше не показывалась? – содрогнулась Анжела.

Нет, маленькая паршивка полученный урок явно усвоила, и предпочла не дразнить судьбу.

- Вы бы Маргарет действительно отобрали у моих родителей, чтобы отправить в другой детский дом? – Миллер лишь сегодня вечером осмелилась задать мучивший её вопрос.

Нет, бывший начальник всего – то припугнул девчонку.

- Тебе бы с ней тоже не следовало, церемониться, дочка, - Кирби ласково взял Анжелу за руку. – Эта девица слишком многое себе позволяет по отношению к тебе. Как она сейчас себя ведет, кстати?

Миллер тут решила солгать, сказав, что Маргарет стала намного скромнее и сдержаннее, чем раньше.

- Ну, дай – то Бог, милая моя, дай – то Бог, - поверил ей старший Кирби. Хорошо, я схожу наверх, посмотрю, как дела у Маргариты. Доброй ночи.

Анжела и Саймон остались вдвоем. Какое – то время сидели, молча, затем Миллер рискнула спросить «мужа» об его внебрачной дочери. Где живёт девочка, как зовут, умеет ли разговаривать. «Супруг» отвечал не очень охотно, было видно, что внимание, которое сейчас проявляет к нему Анжела, причиняет сильный дискомфорт.

- Ладно, поняла, тебе не нравится, - «новобрачная» встала из-за стола. – Простая вежливость, Саймон, простая вежливость. Доброй ночи, дорогой.

Поднявшись в спальню, Анжела проверила почту. О, от миссис Хоббс уже пришел ответ! И какой! Бывшая сослуживица Джулии была готова хоть завтра вылететь на новое место работы.

- Отлично, - прошептала себе под нос Анжела, печатая официальное приглашение на службу.

Потом она написала Мортону, чтобы сообщить ему о скором прибытии новой сотрудницы, рекомендовав миссис Хоббс как отличного кадровика. Закончив с рабочими делами, открыла, наконец, свою диссертацию и записи, что ей дала Милана. Но никакие дельные мысли в голову не приходили, все раздумья вертелись вокруг Джулии, и способов укротить бессовестную любовницу Влада. Мама сказала, что враги девчонки должны стать друзьями Анжелы. Двух таких людей Миллер уже нашла. Жаль, что третий человек, бывший жених, отказался хорошенько проучить подлую дрянь. Но с неё хватит Ирмы и миссис Хоббс. Можно было бы связаться и с женой прежнего бой-френда Джулии, но её Миллер решила не трогать.

«Посмотрим, как ты будешь работать, зная, что рядом те, кто тебя терпеть не может, мерзавка, - со злой радостью подумала Анжела, ложась спать. – Даже твой драгоценный Влад, хоть его и грозились предупредить, вряд ли сумеет вытащить твою персону из неприятностей. Ты у меня будешь выполнять всё, что я велю, уж помяни моё слово. А Ирма вместе с миссис Хоббс мне помогут. Враг моего врага – мой друг».

Следующий день, как почти все предыдущие, она провела в бегах и заботах: посетила с отцом банк, вывезла из дома кузины вещи Маргарет, помогла сводной сестре перебраться в отдельное жильё. Зная, как порой сложно жить совсем одной, спросила, готова ли девушка к автономному существованию.

- Поехали со мной уже в понедельник, а? – принялась соблазнять Анжела. – Леон, скорее всего, уже в городе, будем часто с ним общаться…

Лететь в начале грядущей недели Маргарет отказалась, заявив, что морально не готова. Но обещала подумать и написать, если решит прибыть в столицу раньше двадцатых чисел декабря.

- Хорошо, я буду ждать, - Анжела провела сестру на кухню. – Ну, ты тут пока обживайся, а я схожу в магазин. У тебя какие вообще планы?

Отдыхать от мерзкого приюта, вот такие у девушки были планы. И с кузиной общаться как можно реже. Эта скандальная дура любого человека до инфаркта доведет. К папе и маме Маргарет, само собой, ходить будет, но все вечера станет проводить здесь. В тишине и покое.

- Если хочешь, я могу каждый день к тебе заглядывать, - Анжела надела вязаную шапочку, и сняла с вешалки куртку.

Сестра ответила, что бегать сюда совсем необязательно. Она справится и сама. А вот её родной дом посетить стоило бы. Лучше сегодня, после того, как Анжела сходит за покупками.

- Кстати, - девушка открыла один из чемоданов, - ты нашла «доброжелателей» этой твоей Джулии, как советовала мама?

Вопрос заставил Анжелу досадливо поморщиться, ведь повезло обнаружить всего двоих.

- Да, негусто, - согласилась с сестрой Маргарет. - Но даже найденная парочка может устроить ей кучу неприятностей. А с женой её бывшего парня ты говорила? Вдруг она тоже согласится тебе помочь?

С вышеназванной дамочкой Миллер решила не связываться. У этой женщины маленький ребенок, всё своё время она отдает семье. И Анна находится под сильным влиянием мужа, ставя, мнение Тима выше своего.

- Ну, как хочешь, - Маргарет явно была недовольна. – Я бы попробовала привлечь её в свой лагерь. Ладно, иди в магазин, потом еще ко мне сбегаем. Я пока вещи разложу.

[Рингиллиан Эрде]

В супермаркете Анжеле повезло наткнуться на ту самую Анну, жену бывшего ухажера Джулии. Миллер приветливо поздоровалась, и сказала, что супруга Тима будет долго жить, поскольку её недавно вспоминали.

- Я знаю, о чём вы хотите меня попросить, - не пошла на сближение та. – Вам нужно, чтобы я вместе с вами причинила вред Джулии? Забудьте обо мне. Я слишком дорожу своим браком, чтобы пускаться в идиотские авантюры, и плести против кого – то заговоры. На успех тут советую не рассчитывать, даже если вы кого – то и нашли.

- Это почему же? – полюбопытствовала Анжела.

Анна пренебрежительно глянула, и сказала, что любая подлость по умолчанию обречена на неудачу. Мало того, что Миллер не добьётся своей цели, так ещё и наживёт себе новых врагов в лице тех, с чьей помощью она хочет сломать чужую жизнь. Моральный закон бумеранга никто пока не отменял.

Анжеле были хорошо известны эти бредовые идеи, связанные с кармой. В эту чушь она не верила. Но от Анны отстала:

- Как пожелаете, дорогая. Хотите до конца жизни сидеть в провинции без надежды на достойную карьеру – дело ваше.

Развернулась и ушла к кассе, оставив Анну далеко позади себя. Дура набитая эта Анна! Дура. Впрочем, каждый решает сам. Расплачиваясь за покупки, Миллер успела заметить, как её собеседница говорит по телефону. Жалуется мужу, скорее всего. Пусть.

Закинув покупки в старую квартиру, Миллер вместе с сестрой пошла, проверять, как обстоят дела в фамильном особняке Бофортов. Никаких изменений, тьма и тишина, нарушаемая только тиканьем огромных часов в холле первого этажа.

Маргарет прошла по всем комнатам, проверила каждую, убедилась, что дом в полном порядке, и предложила сводной сестре пообедать в местном итальянском ресторанчике. Папы и мамы дома нет, только кузина с семейкой. Видеть их Маргарет не хочет.

- Тебе доводилось встречаться с ними раньше? – Анжела была удивлена той неприязнью, с которой девушка произнесла имя вредной родственницы.

Да, изредка. Родители Маргарет дружили с этой эгоисткой, и бедная девочка рискнула попросить её об удочерении. Кузина Бесс равнодушно отказала: у неё свои дети есть, сирота Бофорт станет для неё лишним ртом. Так и написала, жадная тварь.

- Кстати, Маргарет… - вспомнила кое о ком Анжела. – Я же послала с вами в столицу Савелия и Джаннивер. Они что, не выполнили полученных ими приказов?

Эти два «драгоценных кадра», как выразилась сестра, прожили у них всего месяц, по истечении которого Карла срочно отозвала обоих назад, не потрудившись объяснить причины. Да и то милая парочка скорее мешала: Джаннивер дефилировала по комнатам с кислым видом и бухтела, что на кухарку она не подписывалась, а её напарник только возил маму по делам. Туда и обратно. Больше ничего от наглых работничков ни Маргарет, ни Карина Миллер не получили.

- Потому мама так сильно на тебя и рассердилась, - радостно сказала сестра. – Ты нам двух трутней подсунула, вместо того, чтобы работать самой.

Анжела тут же набрала номер Карлы, чтобы поставить подругу в известность о том, как вели себя её подчиненные. Можно подумать, их о чем – то сверхъестественном просили!

- Карла? – гневно вопросила она, когда трубку сняли. – Твоя медсестра Джаннивер со своим обожателем что, совсем стыд потеряли? И почему ты велела им вернуться назад?

Школьная подруга неестественно тихим и спокойным тоном ответила, что сейчас она говорить не может.

- Извини, Анжи, но мы обсудим твою проблему позже.

Анжела тут окончательно потеряла контроль над собой, заорав в телефон, что из-за двух идиотов, которым лень жопы от стульев оторвать, её мать и сестра вынуждены были сами как делать всю работу по дому, так и разгребать проблемы с библиотекой.

- Анжи, прости, но давай поговорим в более удобное время… - занудила давняя подруга.

- Я с тобой вообще никогда больше контактировать не буду! – взвилась Анжела. – Я доверяла тебе, думала, что ты послала с мамой нормальных сотрудников, а ты меня подставила! Да пошла ты к черту!

Она так сильно рассердилась, что удалила номер Карлы из своей телефонной книги, с трудом удержавшись от желания швырнуть в стену сам аппарат.

- Извини, я сорвалась, - смущенно улыбнулась Анжела сестре. – Больше ни слова этой мерзавке я не скажу. Пускай сидит в своей тюрьме, устраивая там бои среди заключенных. Ладно, мне пора идти к Саймону.

Миссис Кирби в предпоследний совместный вечер оказалась вменяема. Более того, она совершенно спокойно приняла известие о грядущем отъезде «невестки».

- Конечно, милая, конечно, я всё понимаю, - заулыбалась Маргарита. – В следующем году ты ко мне приедешь? Вернее, к нам с Алисой? Девочку к этому моменту должны найти.

Анжела сказала, что непременно прилетит на день рождения дорогой мамы своего любимого мужа. Произнося эти слова, Миллер ощущала себя последней скотиной, но говорить сумасшедшей женщине правду было небезопасно, миссис Кирби могла среагировать приступом агрессии.

- Предлагаю тост за нашу замечательную семью, мама, - обратился к мачехе Саймон, поднимая бокал с красным вином.

Все сидящие за столом радостно этот тост поддержали. Миссис Кирби от себя добавила, что пьет ещё и за скорейшее возвращение Алисы в родной дом. При этих словах Анжела стыдливо опустила глаза в пол, будучи единственной, кто знал ужасную правду об участи юной беглянки.

В спальню Миллер поднималась, чувствуя себя полностью разбитой. Её не радовало даже предстоящее путешествие домой, и любимая работа. Персонал без её железной руки наверняка совсем уже распустился, Мортон на неё, судя по телефонным разговорам, очень сердит, да и поведение Леона не добавляло радости.

Но больше всего злила Анжелу мелкая подстава со стороны школьной подруги. Как могла Карла послать с мамой двух этих идиотов?! И как она же посмела отозвать их назад, хотя и Карине Миллер, и её младшей дочери нужны были ассистентка и водитель? Позвонить ей, что ли, ещё раз?

- Нет, не буду, пошла она к черту, - выругалась Анжела, влезая под душ.

Спала она той ночью тревожно, ей снился зараженный аэропорт, ожившие мертвецы, разрушенный офис компании «Уилл Фарма», и погибший брат, обозвавший её предательницей. Сказал, что за своё малодушие она будет проклята. Не она одна, а вся семья Миллеров, отказавшаяся принять его жену и дочь. Не видать ей Леона, который давно любит другую женщину, а на случайную напарницу он чихать хотел. Повиновения со стороны Джулии милой сестрице тоже не дождаться, потому что подруга Влада себя уважает, и прогибаться под провинциальную дуру, из которой так и не вылезла пышногрудая родственница молодого доктора Миллера, не станет. Анжела начала ругаться с мутантом, говоря, что Кёртис виноват сам, ведь это он женился, забыв спросить мнение родителей, и он же после свадьбы трусливо сбежал в Раккун – Сити, вынудив сестру саму разгребать свалившиеся на клан проблемы. А что до её отношений с Леоном, так Кёртиса эта тема не касается. Анжела тут сама неплохо разберется. Кстати, гибель семьи – наказание за подлость, поскольку Кёртис самым отвратительным образом обманул ожидания папы и мамы. Он же обязан был стать её личным секретарем. Или уже забыл, какое обещание он давал родителям перед отъездом на учёбу?

Любезный родич слушал её, слушал, потом яростно замахнулся на неё когтистой лапой.… И в этот миг Анжела, задыхаясь, открыла глаза. Полежала, пытаясь успокоиться, несколько раз глубоко вздохнула.

- Сам ты будь неладен, братец… - беззвучно сказала она в пустоту.

Скотина трусливая, подлая, мелочная и двуличная, вот кем он был! Умер, как последний кретин, оставив после своей смерти кучу проблем, половину из которых она и по сей день не смогла разгрести.

- Милая, у тебя всё хорошо? – подал с пола голос Саймон.

Она хмыкнула, что чувствует себя отлично. Легла, тихо радуясь завтрашнему отъезду домой. Наконец – то! Долгожданная свобода, работа и Леон! Не будет больше ни этой беготни на три дома, ни оранжереи, в которой так любила торчать миссис Кирби, ни комнаты Алисы, до потолка забитой совершенно ненужными вещами, ни Саймона. Не будет и второго кандидата в супруги с его дочкой. Пусть они и добрые понимающие люди, Анжелу перспектива брака со стариком повергала в ужас.

- Тебя к родителям отвезти? – спросил, вылезая из-под одеяла «муж».

- Да, - Миллер направилась в душ. – И нам с тобой надо кое – что сделать, но незаметно для любопытных глаз. Папа купил дом в столице, туда нужно отвезти вещи. Так, чтобы никто не увидел. Можно отправить мой багаж накануне вечером? Еще один контейнер.

Саймон ответил, что никаких проблем. Вынул телефон, сделал один ранний звонок, записал на листке бумаги какие – то цифры.

- Готово, этот номер предъявишь сотрудникам аэропорта, когда прилетишь, - отдал записку ей.

Анжела взяла, убрала ценный листок в сумку, постояла, думая, стоит ли спрашивать, и все же решилась:

- Давно ты в сговоре с Донованом и его дочкой?

Давно. С тех самых дней, когда родители Анжелы решили сделать из родной дочери домашнюю рабыню, навязав ей мужа и «карьеру» мамочкиной личной секретарши.

[Рингиллиан Эрде]

- Ты можешь сколько угодно тешить себя и обманывать, любимая, делая вид, будто у тебя счастливая семья, - «супруг» влез в просторный домашний халат. – Но однажды тебе придется признать, что твои отношения с отцом и матерью строятся по типу «хозяин - раб», где ты лишена всех положенных человеку прав. Я понимаю, за свою жизнь с ними ты привыкла и смирилась. Но не я. Я устал от их поведения, и наступит день, когда их выходкам наступит конец.

Анжела тихо возразила, что она вовсе не лжет себе, в семье она чувствует себя несчастной, и нужной только в качестве служанки. Но родители всегда остаются родителями, как и её дочерний долг перед ними обоими. Она не имеет права сердиться на них или бросать.

- Я не оставлю без помощи ни папу, ни маму, Саймон, - Анжела направилась в душ. – Но я благодарна тебе. Спасибо.

К кузине Бесс она пришла рано, чтобы не опоздать на завтрак. Маргарет, согласно вчерашним договоренностям, не явилась, сказав, что утром поест одна.

- Значит, ты завтра вылетаешь назад в Вашингтон? – задала кузина заведомо лишенный смысла вопрос. – Мы тут хотели на новогодние праздники…

- Только без обид, дорогая, у меня другие планы, - с ходу обломала её Анжела. – Снимете себе номер в отеле.

Папа с мамой победно переглянулись, а подлая кузина раздраженно вздохнула. Миллер, наблюдая её гримасы, сказала, что не понимает причин такого раздражения. Надо же быть взрослыми людьми, и уметь принимать отказы. Нельзя требовать от родных, чтобы те ради кузины Бесс и её детей обременяли себя лишними делами.

- Вы вот уезжаете, когда вам нужно, совершенно не считаясь с моими родителями, которые много чем пожертвовали ради вас, - упрекнула Анжела. – И вы же хотите, чтобы я из-за ваших визитов отнимала у Маргарет праздники. Могу номер в отеле забронировать, если вам самим лень что – то делать. На большее, простите, вы рассчитывать не имеете права.

Родители обменялись злыми, полностью поддерживающими высказывание дочери улыбками, и ушли из столовой, не затрудняя себя уборкой со стола. Анжела последовала за отцом и матерью, слыша, как дети кузины возмущаются тем, что их мать не может поставить на место давно уже доставших своим присутствием дядю и тетку. Есть же у их приемной дочери дом, пусть валят туда, и там живут, если им тут не нравится! Эта парочка академических придурков вечно норовит влезть в их комнаты, навязывая общение, они ни черта за собой не убирают, словно тут целый штат обслуги нанят, постоянно зовут к себе других старых шнурков, от одного вида которых тошнит. Выскакивая из кухни, старшая дочь кузины заорала, что будет настаивать на раздельном проживании, поскольку дальше терпеть этот клоповник у неё нет сил. Не успела в собственный дом вернуться, а уже кто – то хочет, чтобы ему вылизывали жопу. Закрылась у себя в комнате, и на всю мощность включила музыку, прекрасно зная, как мучают старших Миллеров любые громкие звуки. На просьбу сделать тише девчонка взвизгнула, что те, кого её привычки не устраивают, могут сваливать ко всем чертям, парочку старых дебилов тут никто не держит.

- Поднимись к своей дочери, и сию же минуту прикажи ей убавить громкость, - пришла назад в столовую Анжела.

Кузина, отпив чай, пожала плечами: ей музыка не мешает, а у Миллеров есть, где жить. Что – то не по душе в этом доме – пусть ищут себе другой.

- Дело твоё, кузина, - Миллер вынула телефон. – По закону будет хуже.

Она пригрозила вызвать не только полицию, но и людей, производящих замеры уровня шума. Бесс взлетела со стула, метнулась наверх. Через минуту музыка смолкла, а белая от бешенства родственница спустилась назад:

- Довольна?

Анжела небрежно кивнула: да, теперь порядок. Уходя к родителям, сказала, что сообщит о ситуации в доме шефу полиции, и он возьмет жильё кузины под наблюдение, если эти издевательства над родителями не прекратятся. Бесс на неё выразительно глянула, но промолчала.

Остаток воскресенья, в отличие от суетливых и заполненных беготней предыдущих дней, прошел тихо: Анжела попрощалась с отцом и матерью, получив от них список как первостепенных, так и менее важных дел, которыми она должна была заняться по прибытии домой. Заглянула к Маргарет, сходила вместе с ней в три магазина, и ушла в особняк семьи Кирби – укладывать вещи.

Подойдя к дому, Анжела вздрогнула: неподалеку от дома стояла «Скорая помощь». Неужели миссис Кирби?

- Нет, мама в порядке, спит уже, - успокоил, выйдя в прихожую, Саймон.

Медиков вызвали в соседний коттедж, туда же срочно вызвали и шефа Кирби. Что случилось, пока неизвестно, слышны были только истеричный плач, крики и звон разбиваемой посуды.

- Я иду туда, мне нужно знать, что произошло, - Анжела опять надела пуховик. – Если хочешь ужинать, начинай без нас.

Говоря начистоту, она просто хотела вернуться в привычную для неё стихию расследований, Миллер уже устала от жизни добропорядочной жены и идеальной дочери, потому убежала в дом, где, как она подозревала, стряслось нечто жуткое.

Войдя в коттедж, она невольно вздрогнула при виде трупа, свисавшего с люстры. Один из арестованных федералами чиновников, бывший глава здешнего Департамента образования.

- Дочка, слава Богу, ты пришла, - шеф Кирби вел под руку дочь покойного. – Проводи Луизу в наш дом.

Анжела взяла находившуюся в шоке молодую женщину под руку, и увела её в особняк «свекра». Миссис Кирби уже спала, так что опасаться было некого. Усадив Луизу на диван, Миллер дала соседке выпить воды, и принялась осторожно расспрашивать. Собеседница икала, всхлипывала и хваталась за голову, но на вопросы ответить сумела. Отца отпустили под домашний арест, мама, прихватив двух младших детей, подала на развод, и уехала в Балтимор, а вот Луизе пришлось остаться, чтобы не потерять дом. Ей надлежало проверить все документы, убедиться в том, что коттедж записан на кого – то из детей, и только потом, забрав с собой бумаги, покидать Гарвардвилль. С находившимся под следствием отцом она не разговаривала, тщательно избегая любых контактов. Родитель к общению тоже не стремился. Лишь вчера, когда она пришла со службы, где дорабатывала последние дни, решился привлечь внимание дочери. Но Луиза была так зла, что не ответила на робкую просьбу пройти в гостиную, и там поговорить. Чувствовала она себя из-за мигрени отвратительно, поэтому сразу рухнула в кровать, надеясь, что боль уйдет. Пролежав часа полтора, поняла, что без таблетки не обойтись. Аптечка у них была на кухне, поэтому Луиза спустилась на первый этаж. А там… Записки отец не оставил.

Миллер просидела с соседкой до возвращения шефа Кирби со следственной группой.

- Чистый суицид, дорогая моя, - сказал он Луизе, садясь рядом. – Письмо мы нашли в супружеской спальне. Ваш отец хотел избавить вас от позора быть семьей судимого человека.

- Можно подумать, что статус дочери самоубийцы лучше, - соседка встала. – Из-за него всю жизнь теперь менять! Столько планов было! И дом продать не получится, сразу покупателям наплетут про висельника! Господи, что я говорю…

Она рухнула на диван и зарыдала в голос. Кирби дал отмашку психиатру, а Анжеле дал знак идти наверх.

[Рингиллиан Эрде]

Последнюю перед отлетом ночь Миллер тоже провела плохо. Кертис, правда, во сне не приходил, но был Леон и та японская адвокатесса. Почему эта женщина проникла в её память так глубоко, Анжела не понимала, но интуитивно чувствовала, что между нею и Леоном есть какая – то связь.

Утром в понедельник ни к родителям, ни к сестре она не пошла – была занята финальными приготовлениями. Попрощалась с миссис Кирби (судя по состоянию её зрачков, муж ввёл ей дозу транквилизатора), обняла шефа, и в сопровождении Саймона вышла на улицу, где ждала машина.

- Родители и сестра тебя не проводят? – удивился «муж».

Анжела, которая душой уже была в Вашингтоне, покачала головой: у папы с мамой много дел, да и Маргарет занята. Девочка теперь живет совсем одна…

- И жуть как устает, сидя на всем готовом, - презрительно усмехнулся Саймон. – Меня – то за дурака не держи. Эта маленькая задница слишком ленива, чтобы вылезать из теплой кроватки. И родители у тебя такие же. Не обижайся только. Как вешать на тебя свои проблемы, так у них силы и время есть, а в аэропорт с тобой съездить – сразу устали. Как ты их обоих терпишь, милая?

- Это мои родители, Саймон, - повернулась она к нему лицом. – Мой отец и моя мать. Я им обязана своим появлением на свет. И я помню о моих долгах по отношению к ним обоим.

Больше они не разговаривали. Саймон себе под нос что – то бурчал, но Анжела в его явно злые слова не вслушивалась. Сидела, глядя в исписанный дневник, чтобы не упустить ничего из поручений, заданных родителями. Сразу по прибытии она должна была принять весь багаж, и отвезти его в купленный дом, далее вещи следовало в течение недели разобрать и уложить по местам, потом через день ездить туда, чтобы наводить порядок. И всю работу выполнять самой, папа запретил пускать домработниц. Как же ей увязать график уборки с работой и преподаванием?

- Возле нового приобретения твоих родителей живет моя родственница, - словно прочитал её мысли Саймон. – Прибираться там сможет она. У тебя и без того масса забот.

- Папа не разрешил звать туда кого – то, - возразила Анжела, в глубине души соглашаясь с «мужем». – Он велел мне самой в новом доме хозяйство вести. Я не могу обмануть его.

Анжела не забыла, чем для неё закончилась всего одна невинная ложь, когда ей было пятнадцать лет. Мама приказала ей сходить к одной своей знакомой, чтобы получить у той информацию, но Миллер решила себя не утруждать, и ограничилась телефонным звонком. Узнала, что нужно, и спокойно ушла потом в кино. Вечером мама спросила, выполнено ли её поручение. Получив утвердительный ответ, созвонилась с той своей приятельницей,… Бойкот длился почти шесть месяцев, ни отец, ни мать с младшей дочерью не разговаривали, стремясь как можно строже наказать за лень и лживые слова. В первую очередь, за попытку обмануть. Прежде чем погрузиться в режим молчания, мама сказала, что поход в кино не преступление, а проявление обычного бессовестного эгоизма. Преступлением в её глазах стала та ложь, которую позволила себе Анжела, желая украсть время, на какое – то недостойное развлечение. И такая подлая дочь никому не нужна. Миллер тот урок затвердила на всю жизнь.

- Я сама буду там работать, Саймон, - повторила она, когда машина въехала на территорию аэропорта.

Обнимая «мужа» перед отлетом, попросила его беречь себя, отца, мачеху и дочку.

- Может, скажешь хоть, как её зовут? – чуть отстранилась от «супруга».

- Минни, - смущенно улыбнулся Саймон, вынимая телефон. – Вот она.

С фотографии на Анжелу смотрела темноволосая малышка с изумительными янтарными глазами, так похожими на глаза её давнего приятеля.

- Твоя дочь настоящая красавица, - Анжела пошла к стойке регистрации. – Всё, мне пора. Береги себя. И спасибо тебе.

Вашингтон встретил её пронизывающим ветром, дождем, и пробками. Домой Анжела попала только в десять вечера, после того, как забрала громоздкий багаж и поместила его в их новом доме. Хорошо ещё, что она выкупила контейнер, и могла пока оставить в холе первого этажа. Запланировав на выходные разбор и наведение чистоты, поехала домой.

Излишне говорить, что ни мама, ни сводная сестра не взяли на себя мытьё посуды и прочие хозяйственные дела. Они даже окна не закрыли, когда уезжали, из-за чего квартира встретила хозяйку пронизывающим холодом. Использованное постельное белье кучей валялось на полу спальни, в ванной Анжела нашла небрежно брошенные полотенца, и не выключенный из сети фен.

Смаргивая слёзы, Миллер приступила к уборке. Провозилась почти до полуночи, спать легла с сильной головной болью, чувствуя себя одинокой, несчастной и никому не нужной. Утром её разбудила тошнота, означавшая возвращение утихшего было гастрита. Мутило дико, но она не позволила себе брать больничный. И так всё лето вместе с осенью пропали зря. В половине седьмого она уже шла на службу.

[Рингиллиан Эрде]

Первый же день после «отпуска» ознаменовался стычкой с Джулией, и пугающим своей жестокостью убийством шестнадцатилетней девушки, чьё тело, заботливо накрытое ветхой белой простыней, обнаружили рабочие на стройке, где сейчас возводили новый стационар на полторы тысячи коек. Жертва лежала вниз лицом на пятом этаже третьего корпуса, уже отданного под отделение пульмонологии, о чём свидетельствовали указатели на дверях. Вся одежда на подростке была разорвана, спину, плечи и руки покрывали фиолетово – чёрные кровоподтёки, чья форма и размер уже позволили предположить, что убийцей был крупный высокий мужчина с большими крепкими руками. Когда девушку перевернули, Анжела охнула: лица у жертвы не было, оно представляло собой одну кошмарную разлитую гематому с тремя узкими полосочками там, где полагалось находиться губам и глазам. На шее – следы пальцев.

- Причина смерти, скорее всего удушение, - Анжела, борясь с тошнотой, встала.

- И он её не насиловал, - уверенно сказала патологоанатом Триша, опуская длинную красную юбку.

- Интересно, куда он дел её куртку, - начала оглядываться Миллер. – Не могла же она ходить сейчас только в свитере. Куртка или пуховик должны быть. Ладно, увозите. И дайте мне точно знать, было или нет сексуальное насилие.

В офис она вернулась ровно в три часа пополудни. До запланированного семинара оставалось двадцать минут, и Анжела пошла за Джулией, чтобы дать той последние указания. Не застав любовницу Влада на рабочем месте, отправилась в раздевалку, где Анна Крамер уже обувалась в сапоги. Джулия же надевала длинный пуховик, заботливо пряча под ним длинные толстые косы.

- Я не поняла, что происходит? – холодно спросила она у офис – менеджера. – Вы куда собрались, мисс Лестрандж? У меня мероприятие через двадцать минут, и вы мне там нужны.

- А у меня закончился рабочий день, - глянула на Анжелу подчиненная. – Я работаю до трёх, если вы ещё не забыли.

- Вы мне переводы сделали? Статистику, как я велела, принесли? – Миллер чувствовала, что её слегка потрясывает от злости.

- Нет, - Джулия повесила сумку на плечо. – Работа в обязанности не входит.

- Джулия! Вы никуда не пойдете! – воззвала к её совести Анжела. – Вы задержитесь и поможете мне! В конце концов, я прошу у вас всего два часа!

- А я их вам не даю, - Лестрандж направилась к выходу. – Моё личное время принадлежит только мне. Хватит, наконец, рассматривать меня под углом вашей персональной собственности, мэм, и навязывать мне работу, которую обязаны делать другие специалисты.

- Хотя бы тексты на дом возьмите! – взмолилась Анжела. – Можно же выделить несколько вечеров в неделю, как поступаю я!

- Не хочу, - Джулия взялась за дверь. – Повторяю: мое личное время только моё. До свидания.

В итоге Анжела одна вела семинар, панически поглядывая на часы: Триша уходит сразу, как закончится её смена, а значит, что в три минуты шестого патологоанатома уже не будет на работе. Пока начитывала материал, написала коллеге сообщение с просьбой задержаться минут так на тридцать. Отказ Анжелу возмутил, но вовсе не удивил, ибо Триша тоже славилась эгоизмом. Патологоанатом приказала начальнице «убойного» отдела прибыть вовремя.

- Изнасилования не было, её просто забили до смерти, - отчиталась Триша, нервно поглядывая на часы. – Распечатки на столе. Всего хорошего.

В свой отдел Анжела вернулась, кипя от гнева. Господи, почему её окружают, как правило, эгоисты, зацикленные только на себе? Отчего бы той же Трише не потратить на работу лишние полчаса? У неё что, поезд уйдет? Или лайнер улетит? Что за бесстыдство?

Сев за компьютер, Анжела вошла в почтовый ящик, чтобы написать Ирме. Приказала девушке в течение трёх недель прибыть в Вашингтон, и приступить к работе. Сообщила, что дает ей место второго офис – менеджера. Посмотрим, как отреагирует Джулия на появление приемной сестры.

Написала она и миссис Хоббс, спросила, на каком та этапе. Ответ получила через час: кадровичка рапортовала, что уже приехала, и в самом скором времени обоснуется в новой квартире. На работу обещала прибыть завтра.

- Хоть какие – то хорошие новости, - сказала себе под нос Анжела, уходя домой.

На обратном пути зашла в клинику, чтобы записаться на обследование, и купить лекарства. Вылечиться было необходимо, ведь впереди праздники, приезд Маргарет, и перелет к Леону. Не дай Бог свалиться с обострением гастрита или язвы, тем самым подставив родных. Папа с мамой такой подлости не простят.

[Рингиллиан Эрде]

Ночь Анжела спала плохо, снова убегала от Кёртиса, и ругалась с погибшим братом. Странно, что в новом кошмаре рядом не было Леона. Вернее, он был, но стоял, обнимая ту японскую адвокатессу, и на соратницу внимания не обращал. Кёртис, уже превратившийся в монстра, злорадно хихикнул, сказав, что так его сестрице и надо. Нечего тут разевать рот и глаза на чужих мужчин.

Утро «поприветствовало» Анжелу сильной головной болью и невыносимым чувством тошноты. Оно, к счастью, после диетического завтрака прошло, сменившись ощущением смутного дискомфорта. Ерунда, можно и перетерпеть, в конце концов, она уже не маленькая.

В офисе же царил кромешный мрак. Не успев войти в участок, Анжела услышала, как Джулия ссорится с кем – то из репортеров, и угрожает собеседнику гневом Влада. Скупо улыбнулась, когда журналист, шипя от бессильной ярости, вылетел за дверь, оставив вместо себя отвратительный запах дешевого парфюма.

- Ещё одна до смерти забитая девушка – подросток, - доложила Анжеле любовница Цепеша. – Этот стервятник накинулся на меня с расспросами ещё на улице. Требовал сказать ему, сколько всего жертв на счету нового маньяка. Вчера вечером вы нашли свежий труп, и…

- Нет у нас никакого серийного убийцы, нет, так и отвечайте, - Миллер искренне пожалела, что сама не выгнала писаку из участка. – Ещё раз пристанет – зовите патрульных, чтобы выкинули его к чертовой матери. Нам сейчас только скандала в прессе не хватает. Кстати, отнесите в отдел кадров папку, - Анжела протянула Джулии пластиковый конверт.

Когда протеже Цепеша уходила, её начальница очень пожалела, что не может пойти вместе с ней, и увидеть реакцию наглой дамочки на появление миссис Хоббс.

Пока Джулия выполняла поручение, Анжела набрала телефон одной из многочисленных адвокатских контор, чтобы записаться на анонимную консультацию.

- Три тысячи, - объявил цену юрист, услышав просьбу потенциальной клиентки.

Сумма для Анжелы была существенной, но Миллер решила, что затраты того стоят, ведь адвокату надо будет проверить и те дополнительные соглашения, и все эффективные контракты, которые она собиралась дать на подпись всем подчиненным. Прежде чем проститься, уточнила у адвоката время работы, сказав, что придет к нему вечером.

- Хорошо, я жду.

До конца рабочего дня она распечатала подготовленные ещё в Гарвардвилле варианты, как дополнительных соглашений, так и эффективных контрактов. Сложила в сумку, чтобы ничего не забыть, и пошла, проверить, как там дела у Джулии после встречи с миссис Хоббс.

Любовница Влада была абсолютно спокойна, что Анжелу сильно насторожило. Мисс Лестрандж не отличалась выдержкой, и быстро выходила из себя.

- Как дела у кадровиков? – решила прощупать почву Миллер.

Как обычно: все работают, папку взяли, отчитаются завтра. Почему завтра? Сегодня они сидят до трёх, потом у всех обязательная еженедельная учеба.

- А вы куда собрались? – возмутилась Анжела.

Джулия выгнула брови, и ткнула пальцем в часы на стене: без пяти три. У неё рабочий день, считайте, кончился.

- Выполните ещё одно поручение, и потом уже идите, - распорядилась Миллер. – Сделаете мне выкладку…

- Я не буду никаких выкладок делать, у меня рабочий день подошел к концу, - отказала наглая девица. – Кстати, работа статистика в мой функционал вообще не входит, вынуждена вам напомнить. И да, мне жалко. Мое личное время стоит дорого, и я не хочу тратить его на вас. Что это? – гневно удивилась она при виде бумаги, которую ей протягивала Анжела.

- Подпишите, и можете быть свободны, - дала ей ручку начальница.

- Дайте прочитать, - не попалась на уловку служащая.

Анжела принялась убеждать Джулию в том, что не надо тратить время, можно потом, уже после того, как поставишь свою подпись, на досуге изучить. Увы, девчонка оказалась кремнем: или дайте подробно изучить, что суёте, или никакой подписи.

Зато дурочка Элизабет, и вместе с ней почти весь отдел подмахнул эффективные контракты, даже не заглядывая в текст. Ознакомиться с новым документом захотели только двое: Фрэнк Рэмси и Марла Мэй. И оба ответили категорическим отказом на вежливую просьбу оставить на бумаге свою подпись.

- Ладно, - вернувшись к себе в кабинет, тихо сказала Анжела своему отражению в большом зеркале. – Кому вы хуже сделали?

Перед уходом к юристу Миллер внесла имена обоих в свой черный список. Хочет она или нет, но от таких бунтарей, обсуждающих приказы начальства, надо будет избавиться.

К юристу она попала в половине шестого, и просидела у него почти два часа, обсуждая дополнительные соглашения. Консультация Анжелу не обрадовала: адвокат сказал ей, что гораздо проще расширить штат, нежели навязывать людям дополнительные обязанности за те же самые деньги. Говорил об отсутствии мотивации в каждом конкретном случае, перегрузках и их негативных последствиях. Юрист утверждал, что она больше навредит и себе лично, и делу в целом, вынудив каждого из своих подчиненных работать за двоих.

- Мне нужна не лекция по психологии, я хочу знать, смогут ли они подать на меня в суд, когда дополнительные соглашения вступят в силу, - оборвала она консультанта. – По нашим законам мне разрешено всё, что не запрещено.

- Формально так, - прищурился адвокат. – Но вы должны понимать, что эти документы не дадут вам права увеличивать продолжительность рабочего дня. Вызывать на службу в выходной вы так же не сможете без предупреждения и серьезных на то причин.

- Что вы имеет в виду? – Анжела открыла ежедневник.

[Рингиллиан Эрде]

Слушая этого идиота, капитан Миллер мысленно усмехалась, но записывала: война, стихийное бедствие, атака террористов, техногенная катастрофа, угроза эпидемии.

- А если я, допустим, запланировала на уик-энд учебу, и мне нужен кто – то из моих служащих? – перебила она.

- Нельзя, - разбил её мечты юрист.

- В наших трудовых стандартах нигде не зафиксирован этот запрет, значит, я имею право привлечь необходимого мне сотрудника к работе даже по выходным, - настаивала Анжела. – У нас разрешено всё, что не запрещено.

- Поступайте, как хотите, - резко поднялся на ноги консультант. – Но намного проще будет увеличить число работающих на вас сотрудников, нежели загонять в гроб тех, кто у вас есть сейчас. Три тысячи, мэм.

Выходя на улицу, Анжела сердито хлопнула дверью. Ещё чего не хватало, брать новых бездельников! Уже имеющиеся дармоеды займутся реализацией её проектов.

В квартиру она вернулась уже в одиннадцатом часу. На всякий случай проверила, не вселился ли кто в купленное папой жилье. Хвала небесам, никто пока не приехал. Хоть один вечер она проведет спокойно, лично для себя. Разогрела ужин, включила ноутбук и телевизор, чтобы узнать свежие новости. Ничего экстраординарного в Вашингтоне пока не произошло, исключая катастрофу в дневном неврологическом стационаре. Там отдел кадров рухнул на кабинет физиотерапии. Никто, к счастью, не пострадал, но ремонт клинике предстоит капитальный. Мэр столицы сказал, что в течение недели дневной стационар получит новое здание, а всем сотрудникам выплатят компенсации и дадут дополнительные отпуска.

При словах «отдел кадров» Анжела вздрогнула. Она совсем забыла про миссис Хоббс! Бывшая коллега Джулии должна была уже сегодня приступить к работе. Где же кадровичка?

Миллер набрала номер её телефона. Один гудок, второй, третий… Анжела хотела повесить трубку, когда миссис Хоббс ей ответила. Услышав её голос, сразу поняла, что с женщиной случилась беда.

- Миссис Хоббс, что с вами? – испугалась Анжела. – Почему вы плачете?

- Потому что ей грозит срок за попытку вторжения в чужой дом, капитан Миллер, - Влад Цепеш явно был очень собой доволен.

В Штаб Квартиру ФБР капитан полиции ворвалась минут через двадцать, с порога приказав вызвать к ней генеральского сынка.

- Кто дал вам право арестовывать моих сотрудников? – заорала она на это смазливое ничтожество.

- Как я вам уже сказал, ваша миссис Хоббс покушалась на неприкосновенность чужой частной собственности. Сильно напугала хозяйку, когда выламывала дверь, - пояснил Влад. – Идемте, капитан Миллер.

Заплаканная миссис Хоббс сидела в допросной комнате. Нос у женщины был разбит, губы тоже, волосы торчали нечесаными прядями, под глазами – разводы косметики.

- Вы что с ней сделали, чертовы садисты?! – бросилась к бедняжке Анжела.

- Пусть будет благодарна за то, что ей вообще не прострелили голову, - дернул накачанным плечом Влад.

- Я этажи перепутала, я не хотела, отпустите меня… - заплакала арестантка.

- Да что за дьявольщина здесь творится, скажете вы мне или нет? – Миллер схватила Цепеша за форму, разворачивая к себе.

Разумеется, Влад откроет секреты. Миссис Хоббс, приехав в Вашингтон, направилась по адресу, полученному от Анжелы. Поселиться кадровичка должна была в одном подъезде с Джулией, на втором этаже. Но взлетела дурочка на четвертый, и…

Джулия не сразу поняла, что кто – то хочет открыть дверь её дома. Услышав царапанье ключа в замке, подошла и спросила, кто там. Но тот, кто находился снаружи, не ответил, а проложил свои попытки вломиться в квартиру.

- Эта ваша миссис Хоббс, идиотка безголовая, замок сломала, и дверную ручку выдрала, не говоря уже о том, что едва не довела Джулию до нервного срыва, - просветил Анжелу Влад.

Кадровичка зарыдала, что она не нарочно, она просто растерялась, когда в пустой вроде бы квартире оказался человек. Влад презрительно заметил, что в подобных случаях не двери выносят, а спрашивают.

- Отпустите меня… - заливалась слезами несостоявшаяся сотрудница. – Я не специально…

- Тогда советую быть предельно честной и откровенной, - сел напротив неё Влад. – Вы с Джулией работали вместе, так? И вы однажды помогли подставить, а затем незаконно уволить её. Рассказывайте мне всё. Как только закончите, можете быть свободны. Гарантирую.

Миссис Хоббс вытерла мокрые глаза и, шмыгая разбитым носом, принялась сдавать прежнее руководство.

Нынешний главный врач долго работал за границей, и оттуда привез весьма любопытный опыт избавления от неугодных начальству сотрудников. Например, каждого новичка, принимая на службу, в этот же день заставляли писать и заявление на увольнение по собственному желанию с открытой датой. Если человек отказывался, его сразу заносили в черный список, и заводили на него второе личное дело. Первое тихо лежало в отделе кадров.

- В чём суть другого экземпляра? – встал со стула Влад.

Анжела же вся обратилась в слух.

Суть дубликата была проста: в него вносились все жалобы на сотрудника. И туда же подшивалась информация о дисциплинарных взысканиях. Что примечательно, объяснительные с человека никогда не просили, с приказами о наказаниях не знакомили, но должным образом оформляли все акты об отказе писать такой документ. В определенный момент работника вызывали к начальству, и предлагали пролистать свое личное дело, одновременно суя для проставления даты давно уже готовое заявление об уходе. Осечек не случалось ни разу. Все, абсолютно все сотрудники покорно уходили, увидев, какой грозный на них собран компромат.

- Даже с этой вашей Джулией сработало, - хныкала миссис Хоббс. – Ушла без единого писка…

Влада перебил её, потребовав выдать место, где лежат дубликаты личных дел. Узнав, вынул телефон:

- Уильям? Цепеш беспокоит. Что у тебя там с самоубийством кардиолога в Железке? Глухо ещё? Проверь тогда их морг, там на сороковом стеллаже, позади историй всех умерших, оооооочень интересные папочки припрятаны. И да, иди туда прямо сейчас, чтобы их ликвидировать не успели. Отзвонись мне, кстати, когда найдешь.

Он убрал смартфон, глянул на миссис Хоббс, и сказал, что надо подождать. Если папки с дубликатами, содержащими материалы, которыми шантажировали неудобных для начальства сотрудников, найдутся, кадровичке тут же разрешат уйти. А пока они трое сидели в допросной, Цепеш объяснил, что руководство «Железки» совершило феерическую глупость, принуждая людей писать заявления с открытыми датами увольнения. Простейшая экспертиза выявит, что сам документ был создан намного раньше, чем проставленные в нём цифры, означающие день, месяц и год ухода из клиники.

- Не говоря уже об актах, связанных с дисциплинарными взысканиями и жалобами, - потешался Влад. – Одного теста на детекторе лжи хватит, чтобы понять, требовали с человека эту объяснительную записку или нет. Извините, я отвечу, - он приложил телефон к уху.

Судя по злобной ухмылке, новости ему принесли радостные. Цепеш повернулся к миссис Хоббс: